Последнее поколение

Федотова Юлия Викторовна

— Не придумывай глупости! — возмутился пришелец Гвейран. — Он на тебя молиться должен, ты ему жизнь спас!

— Ой, не знаю! Так противно! Я бы, пожалуй, лучше помер… Если вдруг что — вы со мной так не поступайте, ладно?

— Нет! — отрезал Гвейран, и Эйнер понял, что спорить бесполезно. Что ж, и поделом ему!

…— Скажи, ты очень… обижаешься? — господин цергард смотрел непривычно — виновато и заискивающе.

— Я? Нет… — удивлённо пробормотал Тапри. Ему и в голову не могло прийти обижаться.

— Зато теперь ты не будешь зваться «без-отца», — доверительно шептал Верховный, вознамерившись, видно, утопить душу пострадавшего в бальзаме. — Ещё

с имперских времён есть обычай, вполне законный, я точно знаю. Когда люди обмениваются… этим — слово «кровь» он употребить не решился, — они становятся вроде как родные братья. Вот вернёмся в столицу, и поменяем тебе документы. Станешь Тапри Рег-ат. Все будут к тебе относиться очень уважительно. Прости меня, ладно? Ну, не мог я допустить, чтобы ты помер, когда идти осталось всего ничего! Поставь себя на моё место! Как бы ты поступил?

Тапри лежал и не знал, что отвечать. Голова шла кругом, и бессвязные мысли роились в ней! Стать сыном и братом Верховного цергарда Федерации! Это… это ВООБЩЕ! А как бы он поступил? Ха! Как бы он поступил! Да надо если — всю кровь, что течёт в его жилах, слил бы до последней капли, не задумываясь! Обижен ли он? Он потрясён, благодарен, тронут до слёз! Он клялся однажды, и готов повторить эту клятву хоть сто раз: нет для него Совета, нет Отечества, нет ничего святого — только господин Верховный цергард Эйнер! Так думал он про себя, но вслух смог только выдохнуть сквозь подкативший к горлу ком:

— Я… я… также!

Последний день пути прошёл как в полусне. Брели за пришельцем, не разбирая дороги, спотыкались и падали, подымались и брели дальше. Голодные (хвала Создателям!), утомлённые, ко всему безучастные.

Гвейрану их состояние не нравилось, пытался разговорить. Стал выспрашивать у Эйнера, как они со товарищем ухитрились вовлечь в свой утопический заговор только народу, включая иностранных подданных? Цергард отвечал почти односложно: через знакомых мутантов, и знакомых этих знакомых, пока не разошлось по всей стране. Кто из «своих» были на фронте — специально захватывали пленных, договаривались и отпускали. Так и пошло дело. Кто же знал, что всё будет напрасно? — в тот день он был склонен видеть мир в чёрном цвете.

На первом закате вышли к дороге. Трасса Камр — Сивар была оживлённой всегда и на всём протяжении, будь то арингорадский или квандорский её участок. Чтобы пересечь дорожное полотно, пришлось полчаса проваляться на склоне насыпи, пока в череде транспортных колонн не образовался просвет. За время ожидания у Гвейрана душа успела переселиться в пятки и надежно там обосноваться. Он был уверен: в последний, САМЫЙ ПОСЛЕДНИЙ момент дело непременно сорвётся! Их заметят, их схватят или пристрелят на месте… Он всегда, и не без оснований считал себя смелым человеком. Но в тот момент трусил отчаянно — начали сдавать нервы. И не за себя боялся, о себе он вообще давно не думал, инстинкт самосохранения будто отключился — за спутников своих.

Человеку, избравшему профессию автономного наблюдателя, следует избегать личных привязанностей. И он избегал. Детьми не обзавёлся… вроде бы. Где-то в другой жизни, в бесконечно далёком прошлом осталась жена. Официального развода не было, но отношения уже много лет сводились к запоздалым праздничным поздравлениям по каналам космической связи. Он редко вспоминал о ней. Настоящих друзей тоже не было. Земляне казались чужими, их благожелательная наивность раздражала, общих интересов не находилось. Имелся один товарищ по госпиталю, из церангаров — погиб, вытаскивая раненых

из огня. Это был честный, мужественный и самоотверженный человек, Гвейран многому от него научился и тяжело переживал его смерть. С тех пор он решил не сближаться ни с кем, чтобы не было так больно терять. Этот мир был слишком жесток для человеческих отношений и чувств… И вот поди ж ты! Умудрился привязаться к двум мальчишкам-смертникам, постоянно балансирующим на грани гибели! То ли опасность их сблизила — что общего у них могло быть, кроме неё? То ли от одиночества устал. Не следовало допускать этого, ох, зря допустил! Но поделать уже ничего нельзя. Вот умрёт сейчас кто-нибудь из них — с ума ведь спятит от горя! Ох, упасите Создатели, если вы есть…

К счастью, дурные предчувствия его не оправдались. Трассу миновали благополучно. И скоро в правом своём ухе Гвейран услышал очень тихий, приятный писк. Ожил микродатчик, имплантированный под кожу около козелка. По мере приближения к цели он звучал всё громче, не настолько, чтобы стать неприятным либо слышимым снаружи, но достаточно, чтобы не сбиться с курса.

… И вот он настал, победный миг! Писк перешёл в приветственную трель! Свершилось! Гвейран отключил сигнал ментальным импульсом, и сбросил на кочку поклажу.

— Привал? — равнодушно спросил цергард, и лёг в траву прежде, чем получил ответ. Тапри последовал его примеру.

— Нет, не привал! Пришли!

— В смысле?! — они в тот день плохо соображали.

— В прямом. Мы на месте! Больше никуда не надо идти! — и для пущей торжественности, он изрёк фразу из старинных, глуповатых американских кинолент. — Мы сделали это!

Часть 3

Измена

Нет, не так он это себе представлял, не так об этом писалось в книгах. Воображение рисовало, как выныривает из чёрной грязи болотного окна летучая сфера — серебристо-белого цвета, девственно-чистая, абсолютно чужеродная их родному искорёженному миру. А вылезло медленно, с противным хлюпом и скрежетом нечто — крупное, но не огромное, размером действительно с автозак, грязное до предела, да ещё будто бы обугленное. Поднялось и стало на попа. Формой больше всего напоминало неразорвавшийся авиационный снаряд, и посреди топи смотрелось удивительно органично, будто тут и есть самое его место, всю жизнь стояло.

— Фу-у — разочарованно протянул лежащий рядом Тапри. — А я-то думал… — уточнять, что именно, он не стал, потому что в отличие от командира своего, современную фантастическую литературу знал плоховато, и о том, как именно должны в идеале выглядеть корабли пришельцев, никакого мнения не имел. Просто эта грязная, безобразная штука никому понравиться не могла, и на продукт высшего разума не походила катастрофически.

— А вы что хотели увидеть? Летающую тарелку? — усмехнулся пришелец.

— Сферу! — мрачно признался цергард. — Серебристую и прекрасную. Из самоочищающегося драгоценного сплава.

— А ты когда-нибудь слышал такое слово — «маскировка»? Ладно, чем богаты, тем и рады. Прошу! — он сделал широкий приглашающий жест, и будто в ответ на него два нижних листа обшивки разъехались в сторону, образовав неширокий проход. Из него услужливо выехал трап.

— Как же вы им управляете, снаружи? — полюбопытствовал Тапри.

— Ментально, — пояснил Гвейран. И пояснил, заметив недоумение на лице адъютанта, — то есть, мысленно.

Тот кивнул, немного обиженно, досадуя, что его уличили в непонимании, и нехотя поплёлся по трапу следом за цергардом.