Последнее поколение
Шрифт:
Изнутри корабль производил впечатление более благоприятное. По крайней мере, тем, что было чисто. Хотя обстановка всё-таки казалась излишне скромной, и здорово смахивала на довоенный городской автобус: светлые гладкие поверхности стен, пола и потолка. Несколько глубоких кресел с подголовниками и ремнями. Место пилота, отделённое прозрачной переборкой. Панель управления с рычагами и кнопочками вместо традиционного руля — вот и всё отличие. Хотя, нет. В конце помещения имелось ещё два… объекта. Образованному цергарду они напомнили
Пришелец сразу направился к пульту. Церангары в замешательстве остановились у кресел. Цергард осторожно потрогал светло-серую обивку. Она оказалась мягкой, чуть ворсистой, очень приятной на ощупь. Садиться на неё грязными, заляпанными тиной штанами не хотелось.
— У вас тут не найдётся, что подстелить? — неуверенно спросил цергард Федерации. Может, тряпочка какая? Или газетка?
— Что? — удивился Гвейран. — Зачем тебе газетка?
— Да кресло жалко! Не отстираете потом после нас.
— Вот нашёл проблему! — рассмеялся носитель высшего разума. — И потом, вам не в кресла. Вам вот сюда! — он подпихнул спутников к «гробам», откинул прозрачные крышки. Залезайте и ложитесь.
Это были разгрузочные капсулы для транспортировки раненых и больных. Гвейран не был уверен, что ослабленным спутникам его пойдут на пользу стартовые перегрузки, и решил подстраховаться.
Церангары топтались каждый перед своим ложем, как кони перед оковой. Потому что если кресла были серыми, то внутренность «гробов» сверкала ослепительной белизной.
— Мы всё изгваздаем. После нас можно будет выкидывать! — сообщил цергард убито.
— Ложись, ложись! — настаивал пришелец. — Скажите, чистюли какие! А кто на антикварном покрывале в сапогах валялся?!
— Так я же не знал! — нахмурился цергард, посчитав упрёк незаслуженным. — Я его уже в музей сдал!
Сбросил на пол упомянутые сапоги, верхнюю одежду и сердито водворился в капсулу. И сразу почувствовал, как ровная тканевая поверхность под ним зашевелилась будто живая, принимая форму его тела. Сразу стало хорошо и удобно.
— … И в тех гробах был уготован
Им мирный вековечный сон…
— довольным голосом процитировал он из хрестоматийной поэмы Фрага «Герои и вдовы».
— Типун тебе на язык! — фыркнул Гвейран, опуская крышку.
— А мы что, сейчас уже полетим? Так сразу?! — вдруг всполошился Тапри. Конечно, ему приходилось уже летать по воздуху. Но самолёт — это одно, корабль пришельцев — совсем другое! Это страшно до невозможности!.. Не хватало ещё, чтобы пришелец заметил, как он испуган! И, собрав волю в кулак, он уточнил более спокойно, даже как-то деловито: — В Арингор?
— Нет, — возразил Гвейран. —
Час от часу не легче!
— Что, В КОСМОС ПОЛЕТИМ?!
Глаза у агарда сделались огромными и белыми. Он старался не поддаваться страху, но это у него плохо выходило. А начнёшь успокаивать — ещё хуже, будет мучиться стыдом… Гвейран молча запихнул его в капсулу. Он замер, вытянувшись в напряжённой позе, закусил губу. Наверное, был уверен, что минуты его сочтены.
А рядом, в соседней капсуле, лежал цергард Эйнер, и вид у него был такой беспечный, будто всю жизнь только тем и занимался, что бороздил космические дали. Он давно разучился бояться за себя.
— Обалде-еть! — такова была их первая реакция. Выдохнули хором, не сговариваясь, сражённые окружающим великолепием. От недавнего разочарования не осталось и следа.
Что и говорить, производители межгалактических «Стайеров» последнего поколения постарались создать для своих потребителей обстановку максимального комфорта! Если перелёт длится несколько недель, он не должен быть в тягость, считали они.
Гвейран хорошо помнил старые, двадцатилетней давности «Сатурны». Это были добротные, функциональные машины, удобные в эксплуатации, но без излишеств, порядком напоминающие студенческие общежития. Простые, практичные интерьеры. Стандартный набор жизнеобеспечения: небольшие спальные отсеки на две-три койки, очень редко на одну — для командного состава, санузлы чаще общие, столовая, рекреация, маленький тренажёрный зал, информационный кабинет (по старинке его ещё называли «библиотекой»), лаборатории, медотсек.
О бассейнах, комнатах психической релаксации, экосистемных оранжереях, обзорных залах, антигравах (развлечение для тех, кому приятно состояние свободного полёта) тогда и речи не шло. Потому что люди понимали разницу между научным транспортником и круизным лайнером. А теперь перестали понимать. И Гвейрана это раздражало. Незачем приучать к роскоши того, кому предстоят долгие месяцы, а то и годы работы в полевых условиях, кого ждёт жизнь, полная лишений. Человек должен уметь довольствоваться малым. Излишний комфорт разлагает, пример тому — неприспособленные, исстрадавшиеся обитатели камеры 7/9.
Так считал наблюдатель Стаднецкий, но если бы он поделился своими мыслями с юными церангарами, они не захотели бы его понять. Они были в восторге! Они были похожи на детей, которым показали игрушку столь великолепную, что они даже помыслить не могли, чтобы стать её обладателями. Ни вожделения, ни зависти — чистая радость! И об усталости, и о голоде позабыли!
— Можно мы не полетим сегодня обратно?! — дрожащим голосом прошептал агард Тапри. — Хоть на денёчек задержимся? Так хочется посмотреть! Вдруг больше не доведётся…