Последнее прости
Шрифт:
– Что мне делать? – спросила Светлана.
– Они к вам не вернутся. Незачем, да и некогда им будет. Но вам, конечно, одной нельзя оставаться. Просто помощь понадобится. Лекарства, еда. Есть родственники, подруги? Хорошие подруги?
– Есть одна.
– Одевайтесь. Я вас отвезу. За квартал или два пересажу на такси. Позвоните по моему телефону из машины.
Игорь три вечера и ночи провел у Димы Орлова. На четвертый день он подумал, что лучше на вокзале пересидит до работы, чем опять погружаться в эти их холостяцкие нетрезвые интеллектуальные изыскания, после которых он наутро самому себе казался тоскливым,
Он вышел из лифта в тот самый момент, когда открылась дверь ее квартиры и на площадку вывалился очень толстый человек с умным и добродушным лицом. Ирина провожала его до лифта. Она показалась Игорю осунувшейся, похудевшей, побледневшей… Кивнула ему и сказала своему гостю:
– Спасибо большое, Владимир Николаевич. Значит, до завтра, да?
– Конечно, Ирина, – ответил ей гость приятным баритоном. – Утром буду у вас. Мой вам совет: отдохните как следует. Все это очень изнурительно для вас. А силы вам понадобятся.
– Конечно, спасибо, – благодарила Ирина. Игорь никогда не видел ее такой усталой и зависимой, что ли. Будто ученица со строгим учителем.
Лифт отправился вниз, Игорь с Ириной вошли в квартиру.
– Это известный профессор из Самары, – объяснила она. – Я привезла его к родственнику. У него своя методика восстановления таких больных…
– Судя по твоему виду и его напутствию, методика – будь здоров! Он случайно не шаман? Ты как выжатый лимон.
– Нет, он вполне классический ученый, просто сделал пару открытий, которые наша наука предпочла не заметить.
– А ты заметила, конечно.
– Я – да… Только давай об этом потом. Я действительно с ног валюсь.
Игорь один раздевался в прихожей. Когда вошел в гостиную, Ирина полулежала на диване.
– Слушай, ты меня извини, но я стол накрывать не буду. Хотя в принципе в холодильнике все есть. И в баре тоже.
– Это ты мне так тонко намекнула? Да я и сам хотел предложить: давай я ужин приготовлю.
– Готовить не надо. А то увлечешься – постирушкой займешься, полы помоешь, я как-то все запустила. Ты принеси то, что можно есть и пить сразу.
– Мне все таким кажется. А насчет постирушек – мысль интересная. – Игорь с готовностью отправился на кухню.
Он выпил рюмку коньяка, съел бутерброд с икрой. Ирина сделала пару глотков, бросила в рот маслину. Но она порозовела, взгляд смягчился. А он… Он опять в этой комнате испытал странное чувство защищенности и покоя. И вдруг поймал себя на мысли, что такого чувства не знал вообще в своей взрослой жизни. Может, что-то подобное он испытывал в детстве… А потом, до Кати, – он не помнит, как было до Кати. С ней же… Он и сейчас скажет, что это счастье – быть с ней. Но какой там покой, какая защищенность!
– Ир, – неожиданно спросил Игорь. – А ты никогда не хотела уехать отсюда? Тебя ж никто вроде здесь не держит?
– В другую страну?
– Ну да. Куда-нибудь, где тепло, а не кидает в жар и в холод, где люди днем работают, а вечером отдыхают и знают, что точно так будет и через неделю. Где деньги можно не только украсть или вырвать у кого-то из глотки, а заработать.
– Скажи еще: где воры сидят в тюрьме, а страной правят честные люди…
– Ага, у нас просто песня получилась. Так не хочешь уехать?
– Не-а.
– Почему?
– Березки, блин. А то ты не знаешь? «Огонек» смотрю на Новый год, теперь типа – «Оливье-шоу». Матерюсь на всю катушку. Ах вы, дол…бы. Вы ж это год назад показывали. Знаешь, как-то я в Африку ездила. Понравилось. Подумала: это мое – экзотика, разные страны, разноцветные люди… Возвращаюсь сюда. Первое мая было. Ложусь спать. Ну, колотит и колотит в стенку сосед. Пошла разбираться. Он дверь мне открывает – радостный такой, потный, в трениках, на кухню ведет. «Смотри», – гордо показывает. Ну, смотрю. Водка, селедка. «В чем дело, – говорю, – придурок?» А он на стенку показывает. Забыл, говорит, поменять портрет президента. Вот, наконец, достал. Выпьем, говорит, за него… Вернулась я в свою холостяцкую конуру и думаю: то ли я с дуба рухнула, то ли – родину люблю.
– Классная ты баба. Никогда такой не встречал. Стихи хочешь послушать…
Россия – старое кино.О чем ни вспомнишь,Все равно, на заднем планеВетераны играют в домино.Когда я выпью и умру —Сирень качнется на ветру,И навсегда исчезнет мальчик,Бегущий в шортах по двору.А седовласый ветеранЗасунет сладости в карман:Куда, подумает, девался?А я ушел на первый план.– Хорошо, – внимательно посмотрела на Игоря Ирина. – Кто написал?
– Отличный парень. Борис Рыжий. Ему было двадцать семь лет… Ушел на первый план. Повесился.
– Понятно. Я что-то такое и предположила… Хорошо с тобой, Игорек, но нам надо кончать торжественную часть. Мне еще кое-что сделать нужно: уколы, то да се. И спать. Полцарства, любую теплую страну отдам за три часа провала. Давай я тебе постелю здесь.
– Я сам. Ты брось только подушку, одеяло…
Перед тем как она повернулась, он взял ее за руку: «Ира, приходи ко мне. На полчаса. Прошу тебя».
Он никогда не изменял Кате. Это было просто невозможно. И он бы никогда не поверил, что ему может быть так хорошо с другой женщиной. Они подходили друг другу – по темпераменту, щедрости в выражении чувств. Они не спасались от своих роковых страстей. Они ни о ком не думали. На ночь, на этот час страсть свела именно их двоих, а все остальное растворилось в сумраке комнаты.
«Какая чудесная ночь», – подумал Игорь, засыпая. Ирина, войдя в свою спальню на цыпочках, чтоб не разбудить Алексея, быстро перекрестилась на маленькую икону на прикроватном столике. «Благодарю тебя, Господи, за эту ночь. Она дала мне силы. Я боялась, что они уже кончились».