Последнее путешествие полковника Фосетта (сборник)
Шрифт:
— Либо с ее особой формой.
— Да.
— Что ж, возможно. Возможно и то, и другое, и третье, чего мы не знаем. Твое предположение в какой-то мере подкрепляется фактом исключительной инертности плато. Я лично склоняюсь к мысли, что перед нами новая форма материи. Наши приборы бессильны получить какую-либо достоверную информацию. Взять хотя бы нуль глубины, показываемой эхолотом. Это же чушь какая-то!
— И этот свет…
— Одним словом, чудеса. Но я о другом. Ты говорил об инертности плато,
— Это свечение?
— Угу. На наших глазах произошло интересное явление…
— Эволюция свечения?
— Именно. Сначала свечение изменялось количественно. Оно усиливалось при увеличении мощности воздействия и со временем стало быстрее реагировать на наши манипуляции. Сейчас характер свечения качественно изменился: возникли контуры. В реакции плато произошел потрясающий скачок. Случилось в общем-то маловероятное событие — изменился тип химических реакций.
— Не вижу ничего удивительного.
— Если бы мы имели дело с веществом пусть даже диковинных свойств, реакции не изменились бы при повторных одинаковых воздействиях. Магнит ведь всегда магнит. Плато — это система, которая способна перестраивать, изменять взаимодействия с внешней средой. Знаешь, что это такое?
— Ну?
— Информационное устройство, созданное либо вымершими жителями Анизателлы, либо звездными пришельцами.
— Во-во! Договорился-таки до фантастики… Мне остается только восхититься. Но я думаю, что твою гениальную идею можно экспериментально проверить.
— Как?
— А как проверяют машины подобного рода? Задают вопросы, получают ответы, — сказал Ян, вставая.
— Для этого надо знать, где у этой машины ввод и по какой системе она запрограммирована.
— Пустое. Это и так очевидно. Вводом является вся плоскость плато. Она же реагировала на соприкосновение. А код, код… — Ян нахмурился. — Код может быть двоичным, — решительно сказал он.
— Что ж, можно попробовать. Раз плато узнает форму, любые два предмета различной конфигурации могут служить…
— Сигналами «да», «нет». Можно взять ту же расческу и транспортир.
Они возвратились к плато.
— Что мы спросим?
— Дважды два — четыре, разумеется…
— Она считает, — наконец сказал Михаил, — и хорошо считает.
— Да, соображающее плато. — Ян помолчал и добавил: — Даже жутко немного.
— Погоди, — быстро сказал Михаил, — давай зададим ей задачу посложнее, пусть подсчитает площадь круга.
Но плато повело себя очень странно. Вместо площади круга оно выдало длину окружности, вместо площади треугольника — длину его периметра, вместо объема шара — опять же длину окружности эквивалентного диаметра.
— Какое-то дефективное мышление, — сказал Михаил.
Они задавали десятки задач по определению объемов пирамид, конусов,
День близился к концу.
— Хватит на сегодня, — сказал Ян. — Пойдем…
— Послушай… А что, если оно двухмерное? — спросил Михаил, когда они подходили к ракете.
— То есть как это?
— Я подумал об этом, как только увидел следы.
— Но почему?!
— Ты же сам заметил, что оно не может пересечь границу… А потом… потом ему недоступна стереометрия.
— Но и на плоскости оно решает только задачи, связанные с периметром.
— Вот именно! Для него недоступно понимание площади.
— Чушь!
— А ты, ты сам можешь увидеть хотя бы простейший куб сразу, со всех сторон?
— Могу. — Ян остановился. — Впрочем, погоди…
— В том-то и дело. Ты никогда не увидишь больше трех граней! А теперь вообрази, что это плато — плоская вселенная двухмерных существ, которые не только не могут передвигаться в третьем измерении, но даже не способны его вообразить. А вот мы с тобой, нормальные трехмерные парни, попав на плато, тоже вступили в их мир. Понимаешь?
— Так вот откуда контур! Всегда только контур. Мы для них лишь подошвы, плоскости, непосредственно соприкасающиеся с плато… Да, но почему им недоступно понятие площади плоской фигуры?
— Потому что эта фигура замкнутая! Они же способны видеть или еще как-то ощущать одни линии, лежащие на их плоскости. Любой предмет представляется им только в виде линий. У них не может быть понятия фигуры. Ведь для этого им бы пришлось хоть чуть-чуть приподняться над плоскостью, а это значит уйти в третье измерение. Если вообразить, что одно из этих существ поднимется над плоскостью, то оно совершенно уйдет из мира других ему подобных существ, скроется, исчезнет неизвестно куда. Понимаешь? — Он почти кричал.
— Выходит, что когда мы убирали с плато предметы или передвигались сами, то тоже исчезали для них самым непостижимым образом?
— Конечно!
— Черт возьми! Тогда понятно, почему приборы вели себя так странно. Если нет глубины, бурение теряет всякий смысл. И прочность тоже. Ведь все это атрибуты трехмерного мира.
— Вот-вот, — перебил его Михаил. — Центр фигуры для них совершенно недоступен! Его просто не существует в их мире, поскольку и самую фигуру, такой, какая она есть на самом деле, они увидеть не в состоянии.
— Это же страшно интересно… даже если ты ошибаешься! Как жаль, что пора улетать!
— Меня беспокоит одна мысль, — тихо сказал Михаил. — Об этом даже думать неприятно… Что, если где-то есть какие-то другие существа, которые так же непостижимы для нас с тобой, как мы для этих… двухмерных?