Последнее слово техники. Черта прикрытия

Бэнкс Иэн М.

– Закалве, – сказала Дизиэт Сма, – мы на два месяца изменили курс космического корабля, который весит триллионы тонн и везет двадцать восемь миллионов человек, чтобы вовремя доставить тебя на Воэренхуц. И мне бы хотелось, чтобы ты сначала сделал свою работу, а уж потом вышибал себе мозги.

Он повернулся и увидел, как Сма и автономник входят в депо; за ними мелькнула удаляющаяся капсула транспортной трубы.

– Что? – спросил он, потом махнул рукой в знак приветствия. – А, привет.

Закалве был в белой рубашке с закатанными рукавами,

в черных штанах и босиком. Взяв плазменное ружье, он встряхнул его, хлопнул по нему свободной рукой и прицелился в дальнюю стенку пакгауза, потом замер и нажал спусковой крючок.

Последовала короткая световая вспышка. Из-за отдачи рука Закалве с ружьем дернулась назад; раздался гулкий звук выстрела. Он посмотрел в сторону дальней стенки в двухстах метрах от себя, где под потолочными лампами был установлен черный мерцающий куб со стороной метров в пятнадцать. Уставившись на этот далекий объект, Закалве снова нацелил на него ствол и осмотрел куб в увеличенном виде на одном из экранов ружья.

– Вот загадка, – пробормотал он и поскреб голову.

Рядом с ним в воздухе висел небольшой поднос, на котором стояли изукрашенный металлический кувшин и хрустальный кубок.

– Закалве, что ты делаешь? – спросила Сма.

– Упражняюсь в меткости, – ответил он и еще раз отпил из кубка. – Хочешь выпить, Сма? Я закажу еще стакан…

– Нет, спасибо. – Сма посмотрела в дальний конец помещения, на сверкающий черный куб странного вида. – А это что?

– Лед, – подсказал Скаффен-Амтискав.

– Да, – кивнул Закалве. Поставив кубок на поднос, он принялся что-то настраивать в ружье. – Лед.

– Крашеный черный лед, – добавил автономник.

– Лед, – сказала Сма, кивая, хотя так ничего толком и не поняла. – Почему лед?

– Потому что, – раздраженно стал объяснять Закалве, – на этом… этом корабле с его невероятно дурацким названием, с его двадцатью восемью триллионами людей, с его гиперквадриллионами тонн массы нет подходящего материала, вот почему. – Он перевел пару выключателей на боковине ружья в другое положение и прицелился снова. – Триллион долбаных тонн, а мусора нигде нет, кроме его мозгов видимо.

Он снова нажал на спусковой крючок. Из ствола полыхнуло пламя, раздался оглушительный звук. Руку и плечо Закалве опять отбросило назад. Он посмотрел на экран ружья.

– Это идиотизм! – сказал он.

– Но почему ты стреляешь в лед? – не унималась Сма.

– Сма! – воскликнул он. – Ты что, оглохла? Эта жалкая груда металлолома уверяет, что на борту нет мусора, в который можно пострелять.

Он покачал головой и открыл смотровой щиток на боковине ружья.

– Но почему ты не стреляешь, как все, в голографические мишени?

– Голографки – штука неплохая, Дизиэт, но… – Он повернулся и протянул ей ружье. – Ну-ка, подержи это одну минуту. Спасибо.

Он подергал что-то внутри смотрового отверстия, пока Сма обеими руками держала ружье – метр с четвертью в длину и невероятно тяжелое.

– Голографки хороши для калибровки

и всякой такой ерунды, – стал объяснять Закалве, – но если ты хочешь… почувствовать оружие, нужно что-нибудь разгрохать по-настоящему. Понимаешь? – Он посмотрел на нее. – Нужно почувствовать отдачу и увидеть осколки. Настоящие осколки, а не голографическое дерьмо. Настоящие.

Сма с автономником переглянулись.

– Подержите-ка эту… пушку, – велела Сма машине.

Поля Скаффен-Амтискава были розового цвета: «до чего забавно». Он принял от Сма тяжелое ружье, а Закалве продолжил настраивать что-то внутри.

– Знаешь, Закалве, для всесистемного корабля вряд ли существует такое понятие, как мусор, – сказала Сма. Она с сомнением принюхалась к содержимому богато украшенного металлического кувшина и сморщила нос. – Есть материя, которая в настоящий момент используется, и та, которая подлежит переработке и последующему использованию. А мусора нет.

– Ну да, – пробормотал Закалве. – Вот он мне и предложил это дерьмо.

– Дал вместо мусора лед? – спросил автономник.

– Пришлось согласиться. – Закалве кивнул, с щелчком захлопнул крышку смотрового лючка и взял ружье у автономника. – Да, лед вполне должен подойти, но теперь не работает это проклятое ружье.

– Ничего удивительного, Закалве, – вздохнул автономник. – Эту штуковину давно пора сдать в музей. Сейчас производят пистолеты, которые в десятки раз мощнее.

Закалве тщательно прицелился, ровно дыша, затем чмокнул губами, отложил ружье, отпил из кубка и посмотрел на автономника.

– Но эта штука прекрасна, – сказал он машине, беря ружье и размахивая им. Он похлопал по ружью, на боку которого громоздились всяческие приспособления. – Посмотрите на него – вот это мощь!

Он восхищенно зарычал, потом занял прежнюю позицию и выстрелил – все так же безуспешно. Вздохнув, Закалве покачал головой; взгляд его был устремлен на ружье.

– Оно не работает, – жалобно сказал он. – Не работает, и все. Отдача есть, а выстрела нет.

– Вы позволите? – спросил Скаффен-Амтискав, подплыв к нему.

Закалве подозрительно посмотрел на автономника и протянул ему ружье.

Оружие замерцало всеми своими экранами, замигало и запикало. Крышка смотрового лючка открылась и закрылась. Автономник вернул ружье Закалве.

– Оно в идеальном порядке, – сказал Скаффен-Амтискав.

– Ну-ну.

Закалве взял ружье в одну руку, взвесил его и шлепнул другой рукой по боковой стороне приклада, отчего длинный предмет закрутился перед ним. Проделывая все это, он не отводил взгляда от автономника. Он продолжал смотреть на Скаффен-Амтискава и в тот момент, когда, слегка вывернув кисть, остановил вращение ружья, причем оно оказалось нацелено на ледяной куб вдалеке. Не прерывая долгого плавного движения, Закалве нажал на спусковой крючок. Ружье, казалось, опять выстрелило, но ледяной куб остался неповрежденным.