Последнее слово за мной
Шрифт:
— Здравствуйте. — Я так широко улыбнулась, что челюсть заломило. — Вы Надежда Васильевна?
— Да.
Взгляд ее метнулся с меня на Леху, и я торопливо добавила:
— Это мой муж. — Он вроде бы удивился; но кивнул.
— Входите, — неуверенно сказала женщина.
— Мы на минутку. Алеша, подожди здесь, — сказала я, видя, что его присутствие женщину беспокоит. Я прикрыла за собой дверь и спросила:
— Вы меня не узнали?
Она нахмурилась, потом нерешительно улыбнулась и вдруг сказала:
— Вы подстриглись. Совсем другое лицо… Проходите, пожалуйста. Вы
— Вы звонили Льву Захаровичу? — насторожилась я.
— Да. Такой грубый человек, объясняю про книгу, а он знаете ли, таким тоном: «Чего вы мне звоните? Я понятия не имею, кто там жил».
— Как же так? — удивилась я.
— Вот так… Конечно, книжка не такая ценная вещь, но ведь дело не в этом…
— Надежда Васильевна, вы давно работали в этом доме?
— Я? — Она вроде бы растерялась. — Один день.
— Что? — Теперь пришла моя очередь растеряться.
— Я думала, вы знаете. Ко мне приехал Кирилл Сергеевич, мы с ним договорились…
— О чем? — не очень вежливо перебила я.
— Как о чем? О работе. Я медсестра, сейчас на пенсии, денег, конечно, не хватает, вот я и ухаживаю за больными. Дала объявление в газете, Кирилл Сергеевич мне позвонил, потом за мной заехал, мы обо всем договорились, и он отвез меня в этот дом. На следующий день я с утра приступила к работе, а вечером Кирилл Сергеевич сказал: «Старика дочь к себе забирает, сиделка не требуется». Вот и все.
— А вам это не показалось странным?
— А он не у вас? — испугалась женщина.
— Нет, разумеется.
— Как же так, Кирилл Сергеевич сказал, дочь забрала, для этого и приезжала.
— Дочь — это я?
— Конечно. — Тут Надежда Васильевна судорожно вздохнула и вроде бы приготовилась упасть в обморок.
— Успокойтесь, пожалуйста, — сказала я, подхватывая ее под локоть. — Вам лучше сесть.
— Да уж…
Я проводила ее на диван и села рядом.
— Вы мне все, пожалуйста, подробно расскажите…
— Старик-то пропал? Господи, неужто убили?
— Успокойтесь, Надежда Васильевна, надеюсь, никто никого не убил. Кирилл Сергеевич назвал вам фамилию вашего подопечного?
— Фамилию нет. Только имя, Владимир Андреевич. А за один день чего узнаешь? Сказал, дочка приедет, вы то есть. Потом сказал, что отца к себе забираете. Заплатил мне за месяц, как договаривались, за беспокойство извинился. Я когда за книгой-то поехала и дом пустой увидела, не поверите — испугалась. Хотя чего бы бояться? Ну, увезли старика. А сердце так и перевернулось. А уж когда соседка сказала, что знать такого не знает, вовсе худо стало. Я и позвонила этому Льву Захаровичу. А он так разозлился и говорить со мной не пожелал.
— Надежда Васильевна, вы меня простите, — вздохнула я. — Про книгу я не правду сказала, не нашла я ее. Просто во время своего визита ее заметила и билет читательский с вашей фамилией, так вас и отыскала. Боюсь, кто-то нас разыграл. Я вашего подопечного тогда впервые видела, Кирилл Сергеевич выдавал его за своего родственника,
— Зачем же ему это?
— Вот пытаюсь понять. Сам Кирилл Сергеевич исчез, и найти его я не могу.
— Господи, что ж это делается? — ахнула Надежда Васильевна. — Угораздило попасть в такую историю… Думаете, какие-то жулики?
— Я так же, как и вы, понять не могу, зачем им все это? Перевозить с места на место больного человека, придумывать ему родственников?
— А он, когда вас увидел, как отреагировал? — нахмурилась Надежда Васильевна.
— Как будто я в самом деле его близкая родственница, я еще подумала: наверное, человек бредит.
— Ничего он не бредил, даже наоборот, — отмахнулась женщина. — Мы когда с Кириллом Сергеевичем договаривались, он сказал: пожилой человек, рак у него.
Врачи сказали: три-четыре месяца от силы. А когда я старика увидела, удивилась: раковых я хорошо знаю… Если честно, сиделка ему была не нужна, разве только компанию составить. Уж очень болтливый был… А в туалет сам, и аппетит, знаете ли, очень хороший. В общем, смотрела я на него да диву давалась: неужто, думаю, правда рак? И врачи иногда ошибаются. Но мое дело не в диагнозе сомневаться а за больным ухаживать, а что пациент такой бодрый, мне на радость, работы меньше, а платить обещали хорошо.
— А что он вам рассказывал?
— Ой, да я и не вспомню теперь… Обо всем понемногу Вот книжку у меня увидел, о книгах говорили. Хвастун, честное слово. Уж где он только не был и с кем не знаком. Лемешева, говорит, знал близко. Вы подумайте? Хотя, может, и вправду знал? Про театры говорил, про талант.
— Он в театре работал?
— Я так поняла, хотя утверждать не берусь. Я ведь его слушала и не слышала, знаете, как это обычно бывает. Ничего в голову-то не запало. Про постановку какую-то говорил… точно. «Собаку на сене» он ставил, да-да, я еще посмеялась: не ту, говорю, что по телевизору показывали, а он: нет, у меня своя. Вы, говорит, Надежда Васильевна, далеки от искусства, а я в свое время человек был в городе известный.
Мы еще немного поговорили, но вспомнить ничего существенного Надежда Васильевна больше не смогла.
— Что ж теперь делать-то? — спросила она, провожая меня до двери. — В милицию идти?
— Не знаю, — честно ответила я. — Возможно, это глупый розыгрыш, вы уж сами решайте. А я попробую этого человека найти.
— Вас как зовут?
— Полина, — ответила я, боясь, что Леха может услышать.
— Вы уж, если что узнаете, позвоните, пожалуйста, а то сердце не на месте.
Надо же, угораздило вляпаться…
Леха стоял, опершись на перила и терпеливо ждал. Мы молча стали спускаться. Уже на улице он вдруг спросил:
— Ты кого ищешь?
— С чего ты взял? — испугалась я. Он пожал плечами:
— Не дурак. Догадался. Что у тебя за дела?
— Тебя они точно не касаются. Домой поедешь?
— А ты?
— Мне еще кое-куда надо.
— С тобой пойду, — заявил он.
Поразмыслив немного, я отправилась в драматический театр. «Собака на сене»
— это уже кое-что. Если мне повезет…