Последнее сражение. Немецкая авиация в последние месяцы войны. 1944-1945
Шрифт:
Никакого ответа. Ничего.
«Что бы ни случилось, – сказал я сам себе сквозь сжатые зубы, – ты должен оставаться со своими людьми, даже если мы вынуждены будем выпрыгнуть с парашютами. В любом случае, если мои расчеты верны, мы должны быть над Лавариано».
Я начал снова. «Говорит „желтая двойка“. Вызываю Лаву… Ответьте мне».
У меня в ушах эхом звучали слова моей невесты: «Возвращайся ко мне целым, Петер. Я буду ждать тебя».
Внезапно я услышал в своих наушниках потрескивание.
– Говорит Лава. Говорит Лава. Кто вы?
– Здесь
Неожиданно я почувствовал, что успокоился. Мы, наконец, получили ответ.
Мы все слышали сообщение, которое только что пробилось к нам сквозь туман, нетерпеливо вслушиваясь в немногие слова. Однако я знал, что мы еще не были в безопасности. По-прежнему был туман, и он был все таким же непроницаемым. Мы знали, что находились около аэродрома, и были уверены в том, что будем найдены нашими товарищами, если по какому-то роковому стечению обстоятельств будем вынуждены выпрыгнуть с парашютами.
Я еще раз вызвал контрольно-диспетчерский пункт.
– Сообщите наше точное местоположение.
– Два километра к западу от взлетно-посадочной полосы.
Идиот! Я заходил слишком низко. Изменив курс, я повернул в восточном направлении. Туман начал рассеиваться, и я смог различить какие-то тени. Затем я внезапно увидел колокольню с крестом, показавшуюся из полосы тумана.
– Вот это место, парни. Есть наземный ориентир для вас. Дальше влево. Крест на колокольне.
Надежда возродилась. Спустя несколько мгновений взлетела серия сигнальных ракет. Уже темнело. На моих часах было 17.45.
Снова раздался голос с контрольно-диспетчерского пункта.
– Говорит Лава. Направляйтесь к колокольне. Держите курс на сигнальные ракеты. Никаких помех, кроме церкви. «Желтая двойка», переходите на частоту пеленгатора.
– «Виктор»… перехожу… конец.
Я передавал инструкции остальным, когда перед нами взлетела новая серия сигнальных ракет.
– Медленно следуйте за мной вниз. Не беспокойтесь о тумане. Держите свои глаза открытыми и снижайтесь. Как только пройдете над колокольней, переключайтесь на частоту контрольной вышки. Переведите тумблер в позицию «два». Если не сможете увидеть сигнал на своем приборе, [87] продолжайте следовать своим курсом и ждите, пока не покажется земля. Понятно?
87
Имеется в виду система радионавигации AFN2, обеспечивавшая посадку по приборам в условиях плохой видимости. Ее индикатор находился в правой верхней части приборной панели Bf-109G.
В ответ послышалась серия подтверждений: «Виктор».
Держа колокольню под своим левым крылом, я развернулся точно на восток. На высоте 75 метров я выпустил шасси, закрылки и скользнул в туман. Я не мог ничего разглядеть. Мимо ветрового стекла проносились
Я продолжал шептать сам себе: «Давай… давай…» Или я приземлюсь, или разобьюсь. Система радионавигации работала хорошо. Стрелка постепенно приблизилась к центральной линии. Это означало, что я был на правильном курсе.
Туман цеплялся за кабину. Он, казалось, имел лицо, пальцы, щупальца – осьминог… А немного спустя он превратился в лебединый пух. Внезапно через разрыв я смог увидеть тени, траву и стелющийся туман. Затем все снова скрылось за пеленой.
Это было похоже на кинофильм. Игра теней и света, которая промелькнула внизу перед моими глазами за доли секунды. Стрелка продолжала колебаться, а я не мог удержаться от воспоминания о том, что велел невесте носить обручальное кольцо на пальце. Она ответила, что будет ждать. Момент приближался. Времени дурачиться не было.
В отдельных местах туман был черный как смоль. Машина медленно снижалась, и я должен был держать себя в руках, чтобы не пропустить ни малейшей детали. Я заставил себя не закрывать глаза. Неожиданно в 9 метрах под собой я увидел взлетно-посадочную полосу, контрольную вышку, силуэты «Мессершмиттов» и посадочный знак, расположенный под прямым углом ко мне. Я потянул ручку управления на себя и зарулил по земле.
Я торжествующе передал по двухсторонней связи: «Я внизу. Следуйте за мной…»
Я остановил двигатель, выпрыгнул из машины и ждал. Они все приземлятся? Если бы только они смогли…
Я считал… первый, второй, третий, четвертый…
Машины одна за другой появлялись между колокольней и контрольной вышкой. Взлетели новые красные сигнальные ракеты, выпущенные офицером, отвечавшим за взлетно-посадочную полосу. Пятый, шестой, седьмой, восьмой. Еще один. Последний пилот кружил над слоем тумана, отыскивая правильное направление. Я слышал спокойную работу его двигателя.
«Чего он ждет? Почему не снижается?»
Рядом появился мой старый механик:
– Быстрее в автомобиль.
Я ворвался в радиофургон, стоявший на краю взлетно-посадочной полосы.
– Что происходит?
– Его рация не работает.
– Пока с ним ничего не случилось… Он видел, что мы приземлились. Какого черта он не следует за нами? Он же видит сигнальные ракеты.
– Кто это? – спросил радист-фельдфебель.
– Унтер-офицер Мирц. Он прибыл к нам из летной школы лишь три недели назад. Это его первый вылет.
– Какой чертовский шанс показать себя.
Радист снова надел шлем, повернул переключатели, все еще пытаясь вызвать машину Мирца. Никакого ответа. Я выбежал на взлетно-посадочную полосу. Мирц должен был рискнуть. Видя сигнальные ракеты и направление, которое выбирали те, кто был перед ним, он должен был сесть.
Внезапно я увидел машину, которая снижалась, раскачиваясь, словно детский воздушный шарик.
– Он сломает свою чертову шею! – закричал я.
– Не волнуйтесь, – раздался голос позади. – Новички никогда не ломают свои шеи. Все знают это.