Последнее сражение. Немецкая авиация в последние месяцы войны. 1944-1945
Шрифт:
– Я словно святой Фома – верю только тому, что могу увидеть. Давай спокойно ждать, пока оно не прибудет. Ты никогда не сможешь заставить меня поверить в то, что они будут тянуть с его применением, пока наши дома не сровняются с землей. Как наиболее заинтересованное лицо они могут послать меня на Луну или в Сахару. После того как я получил некоторые известия из дому, меня совершенно не волнует готовность секретного оружия. Я устал от ожидания.
– А болтовня продолжается…
Спустя две недели в дверь моей комнаты постучали. Вошел ординарец с телеграммой.
Я вырвал ее у него из рук. Зиги вышел из комнаты. Когда он вернулся, то нашел меня сидящим на кровати с телеграммой в руке и смотрящим прямо перед собой. Он склонился над моим плечом, чтобы прочитать ее. «Дом имеет повреждения категории „С“.
– Что я говорил тебе?
– У тебя есть какие-нибудь мысли относительно того, что это означает? Что это – категория «С»?
– Это, должно быть, один из видов классификации ущерба. Если стены не повреждены – категория «А»; когда дом разрушен – категория «В»; а когда уничтожен и подвал – категория «С». Главное же состоит в том, что они все живы.
– Да, ты прав.
– Завтра мы отправляемся в Белград. Приказ о переброске только что прибыл.
– Они готовят там все с чесноком, – пробормотал я. – Очевидно, это очень полезно для здоровья. Можно рассчитывать на восстановление господства в воздухе.
Глава 15 БАЛКАНСКОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ
Группа на бреющем пересекала Хорватию, следуя юго-восточным курсом. Я изучал маршрут по карте, разложенной на коленях. Она была полна красных кругов, обозначавших районы, контролировавшиеся партизанами, говорившими на странном языке и убивавшими немецких пилотов, которые по ошибке приземлялись там. Красные пятна были повсюду. Каждый холм, каждая гора, каждое плато были обведены красным цветом.
Красный – симпатичный цвет, но он слишком волновал меня. К счастью, мой двигатель работал хорошо. Однако никогда не знаешь…
Лишь железнодорожные линии в долинах не были окрашены в красный цвет.
Местность, которая проплывала под моими крыльями, выглядела очень дикой: побеленные крыши, жалкие хибары, заболоченные луга, все в узких, затопленных долинах – действительно противное место для посещения.
В моих наушниках зазвенел голос Старика: «Перед нами Землин. [140] Расходитесь – мы собираемся приземлиться».
140
Землин – аэродром около Белграда.
Группа недолго оставалась в этой старой турецкой крепости, и вскоре мы вылетели в Ниш. Это время едва ли было благоприятным для концентрации истребителей, и группа разделилась на четыре звена. Наша задача, как единственной истребительной группы, базировавшейся в этом районе Балкан, состояла в том, чтобы действовать в качестве сторожевых псов румынских нефтяных промыслов. В Нише была главная база, а нашим запасным аэродромом был Таксерул, [141] около Плоешти в Румынии. Большую часть времени мы патрулировали над балканскими ущельями, и до появления врага наша жизнь была хороша.
141
Вероятно, имеется в виду аэродром Таргосул-Ноу, располагавшийся приблизительно в 20 км юго-западнее Плоешти.
К сожалению, Фоджа, большая американская авиабаза, была всего в 800 километрах от предгорий Карпат. И однажды утром до них смогли добраться «Крепости» и «Либерейторы». Какое-то время они были слишком заняты разрушением заводов синтетического топлива в рейхе, чтобы еще беспокоиться о нефтяных месторождениях Румынии. После жаркой Италии мы наслаждались восхитительным миром на Балканах.
В одно прекрасное утро четырехмоторные бомбардировщики, воспользовавшись этим благоприятным обстоятельством, [142] появились в большом количестве. Наша идиллия закончилась. София, Белград, Ниш, затем Будапешт, Бухарест и, прежде всего, Плоешти – неизменно Плоешти – познакомились с ковровыми бомбардировками. По меньшей мере тысяча бомбардировщиков, сопровождаемая истребителями впереди, позади и со всех сторон, летевшая словно на параде, прибыла, чтобы продемонстрировать
142
То есть относительной близостью авиабазы в Фодже.
В обороняемой зоне противовоздушная оборона располагала одной немецкой истребительной группой численностью от тридцати до сорока машин и еще двумя группами на территории Румынии. Это было все.
Массированным соединением бомбардировщики пролетали над Албанией, а затем пересекали Сербию. Они всегда использовали один и тот же маршрут и всегда пролетали над Нишем. Там они приступали к выполнению своей задачи. Если «Крепости» разворачивались вправо, то их груз предназначался Софии; если они летели прямо, то оставляли свои визитные карточки в Плоешти. Когда они поворачивали влево, то их целью были Белград или Будапешт.
Таким образом, пока они не достигали Ниша, немецкое командование не знало, какова их цель.
Цепочка станций радиоперехвата, установленных на побережье Далмации, [143] имела недостаточную плотность, и наша группа не всегда получала предупреждение о вражеском налете.
Однажды я сел в автомобиль и поехал в Бухарест. В качестве курьера я должен был получить почту из Генерального штаба. Выполнив к полудню свою работу, я готовился выехать обратно на север, когда внезапно начали выть сирены.
143
Далмация – название области Хорватии между городами Сплит и Дубровник.
Я уже был свидетелем паники, но то, что я увидел в Бухаресте, превосходило все мыслимое. Вместо того чтобы спрятаться в укрытиях в подвалах, люди бросились во всех направлениях к предместьям и окраинам. Все спасались бегством на повозках, велосипедах, тачках, ослах, лошадях, в роскошных автомобилях, босиком или в сандалиях. Это было беспорядочное бегство, словно во время землетрясения. Зенитная артиллерия открыла огонь, и «Крепости» приступили к выполнению своей легкой задачи. Еще раз центральный пост управления противовоздушной обороной плохо выполнил свою работу. Я сидел за рулем автомашины посередине улицы, оглядываясь вокруг. Я медленно двигался против человеческого потока. Я видел, что в мою сторону махали кулаками, и слышал неприятные замечания, о смысле которых я мог только догадываться. Не позволяя себе пугаться, я поочередно давил на гудок и на педаль газа. Пррумф! Упали первые бомбы. Женщины закричали, дети заплакали, а мужчины начали ругаться. Поднялся адский шум, в то время как в воздухе засвистели осколки бомб. Наконец я устал и начал искать подворотню, в которую мог заехать на своем «опеле». Я должен был быть осторожным, поскольку вслед за мной туда же устремилась и толпа. Люди, должно быть, говорили себе: «Если этот немецкий офицер укрывается там, то это, должно быть, прочная подворотня. Так что мы будем держаться рядом с ним». Подворотня была забита до отказа. Первая бомба разорвалась неподалеку. Едва я вышел из автомобиля, как сразу же оказался отделенным от него толпой, не имея возможности двигаться. «Славное дело», – сказал я сам себе.
Подошел мужчина, который начал ругаться, – по крайней мере, мне так показалось, – несколько раз упомянув имя Антонеску, [144] а затем спросил, что будет, если скоро придут русские.
– К чему вопросы. Вы бы лучше обратили внимание на бомбы и спрятались прежде, чем будет слишком поздно. Это единственная вещь, которую я знаю в данный момент.
Незнакомец руководил толпой, которая с каждой секундой становилась все больше. Я сумел проскользнуть в дверь, которая вела во внутренний двор, но меня главным образом волновало то, что может случиться с моим автомобилем.
144
С 22 января 1941 по 23 августа 1944 г. маршал Йон Антонеску занимал пост руководителя государства (кондукэтора), при сохранении формальной власти короля Румынии Михая I.