Последнее танго в Бруклине
Шрифт:
– А нового главного врача будут назначать на этом заседании Совета?
– Именно.
– Но ты же знаешь… они такие консерваторы, а если поднимется шум в газетах, тебе это может в их глазах навредить.
– Как раз наоборот. Обо мне узнают во всех больницах, отовсюду пойдут приглашения. Так что им придется дать мне эту должность, чтобы я не ушел.
– Мне нравится твоя уверенность в себе, очень нравится, – рассмеялась она.
Он пожал плечами.
– Просто констатирую факты. Я тут провел десять месяцев, и они на мне заработали двенадцать миллионов, даже больше. Какой еще
– Конечно, ты прав. Они все сделают, только бы тебя удержать.
Он широко улыбнулся, подмигнул, потом, обойдя кресло, приник к ней и стал целовать ее в шею. Движения его рук были выверенными, неспешными. «Понимаешь, Эллен, – пальцы его становились все настойчивее, – эта книга для меня очень важна во многих отношениях».
– Рихард, или прекрати, или секретарша объявляет тебе, что ей пора баиньки.
– Отлично, мы продолжим завтра утром.
Он развернул ее в крутящемся кресле, так что теперь они очутились лицом к лицу, и стал перед нею на колени, положив ладони на ее бедра:
– Эллен, ты мне так помогаешь, чем мне тебя отблагодарить?
– Я знаю чем, – она хихикнула.
– В самом деле? – Он смотрел на нее не отрываясь. – Кажется, я тоже. – И, притянув ее к себе, Рихард приподнял Эллен за локти и понес в спальню.
Глава VIII
Бен чувствовал, что потихоньку просыпается, а сон отлетает от него, как утренний туман, когда взошло солнце. Сколько же сейчас времени? Пять сорок семь? Он открыл глаза и не сразу сообразил что не так. Утренний свет лился через щели в жалюзи. Ах да, он же в квартире Эллен. Как странно, впервые за столько лет он проснулся не у себя дома. Беспокойство какое-то все не проходит. Он повернулся к тумбочке рядом с постелью – стоит справа теперь, а всегда стояла слева. Знакомые часы со светящимися цифрами. Шесть двадцать шесть. Что-то на новом месте он перестал угадывать время.
Она, наверное, позже встает. Ее рабочие часы, надо думать, с девяти до пяти, плюс полчаса на транспорт; ну так, до половины восьмого можно поваляться, ладно, хотя бы до семи. Если он сейчас в душ пойдет, не разбудит ее?
Он вылез из постели, поднял жалюзи. Окна были на юг, и солнце светило сбоку, не в лицо. Бен осмотрелся – так вот он, новые его дом, если это можно так назвать. Кому бы в голову пришло: выбрался в кино, а закончилось переселением?
Комнату он привел в порядок по собственному вкусу, хотя переставлять почти ничего не пришлось: только поместил в угол свой письменный стол, кровать передвинул напротив да развесил одежду в шкафу. Вчера днем за какой-то час со всем этим управился, а потом сидел и дожидался, когда Эллен возвратится со службы.
Только ее все не было и не было. Бен включил телевизор, так передним и заснул в конце концов. Видимо, она очень поздно пришла, он ни звука не слышал, когда укладывался в кровать.
Пожалуй, не стоит ему возиться с завтраком, забежит куда-нибудь перекусить по пути в свой зал. Может, позвонить Милту, могли бы вместе позавтракать на Монтегю, в кафе «Счастливые деньки».
Ему было немножко досадно, он ведь предвкушал, как угостит Эллен своим фирменным омлетом. Ладно,
Милт рыгнул. Слишком много он ест и слишком быстро. Бен прав, конечно, три яйца сразу – это на два больше, чем нужно. Да еще опаздывает он на это их «важнейшее заседание» – Рон Майкелсон, видите ли, из Голливуда явился, этот самодовольный болван, глава агентства «Знаменитые артисты», – и мысль, что ему, упаси Боже, на эту встречу не успеть, только еще больше его угнетала, заставляя желудок тревожно урчать.
Лифт в небоскребе Крайслер слишком быстрый, молнией поднял его на сорок первый этаж. Милт рыгнул снова.
Когда он ввалился в зал заседаний, Майкелсон, с наигранной небрежностью одетый в коричневый костюм, к которому не очень шла полосатая рубашка от «Тернбулла и Ассера», между прочим, а костюм фирмы «Армани» – такие целое состояние стоят – уже держал речь. Агенты, расположившиеся за столом красного дерева, метров пятнадцать в длину, – последних уж еле видно – казалось, с трепетом внимали каждому его слову.
– Мы не можем себе позволить подобных безобразий. – Он смотрел на Сэма, и ледяное презрение, читавшееся в его глазах, словно заполнило собой весь зал. – Вам и платят за то, чтобы ничего подобного не случалось, ведь это ваша прямая обязанность.
Бедняга Сэм! Видно, Майкелсон решил ему как следует врезать за Дона Арнольда.
– Но, Рон, я же с него глаз не спускал. Ума не приложу, как он успел раньше меня в гримерную… но я же сразу на него кинулся, оттащил… он просто убить ее был готов… а потом, – Сэм спотыкался на каждом слове, – потом мы все же заставили его вернуться на сцену.
– А я повторяю, что ничего подобного просто не должно происходить. – В приливе чувств Рон, как обычно, приподнялся на цыпочки, демонстрируя вручную сделанные подошвы своих итальянских туфель. – Хорошо хоть, что вам хватило соображения позвонить не в полицию, а Милту. Вам, Милт, я вот что хочу сказать…
«Вот скотина, – подумал Мишт, – и до меня добрался».
– Вы не сумели полностью нейтрализовать прессу, но, возможно, это даже и к лучшему. Работает на его образ: как же, раненый зверь, отчаяние, буйство и так далее.
«Раненый зверь? О чем это он, кретин лощеный?» Но Милт не вчера на свет родился, глупых вопросов задавать не станет.
– Самое главное, чтобы крупные газеты не очень уж размусоливали всю эту историю, – продолжал Рон. – Понимаете, Арнольд на вершине своей карьеры, и наша задача – удержать его там как можно дольше. На нем мы миллионы зарабатываем, не забывайте.
– А как насчет Доуни? – поинтересовался Фрэнк, тот несчастный агент, которому приходилось представлять ее интересы. Должно быть, он тут же пожалел, что задал этот вопрос, потому что Майкелсон так и уставился на него своими стальными, как сверла, глазами.
– Насрать мне на эту сучку Доуни, ясно? Обыкновенная поблядушка, таланта ни на цент, никто бы и внимания на нее не обратил, если бы она не была миссис Дон Арнольд. – В его голосе звучала откровенная злость. – Вообще про нее никто бы теперь и не вспомнил, если бы не необходимость что-то для нее сделать, чтобы она не напакостила студии.