Последнее танго в Бруклине
Шрифт:
Он поставил машину на обочине и по усыпанной кирпичной крошкой тропе, с двух сторон закрытой живой изгородью из самшита двинулся к дому. Всегда его ужасно раздражала эта изгородь, такая неживая, подстриженная, выровненная, как строй солдат на параде.
Достал из-под коврика ключ – Мэрион предупредила отца, что, вероятно, заедет кое-что прикупить к ужину, пусть он чувствует себя как дома. К его удивлению, она оказалась в гостиной – сидит, внимательно слушает пленку с записями своих разговоров
– А, отец, приехал уже! – Она сняла очки, пошла ему навстречу, улыбаясь. Поцеловала в щеку, этакий образцовый поцелуй дочери, забрала у него сумку из рук. – Комната для тебя уже приготовлена. – Он двинулся за нею вверх по лестнице. – Ты не сможешь мне помочь в саду, надо, знаешь, листья собрать, а мне одной трудно. Из-за ветра все деревья облетели.
– Какой разговор, – успокоил ее Бен. – Прямо сейчас и примусь. – Ему нравилось что-нибудь делать своими руками, да и дождь вот-вот соберется, откладывать незачем. – Кстати, раз уж я буду в саду, не позволишь ли немножко подровнять изгородь?
– Да нет, к чему, ты ведь это уже делал в прошлый раз.
– Понимаешь, сейчас такое чувство, как будто тебя сквозь строй прогоняют, когда к двери идешь, а я попробую сделать поуютнее.
– И тогда что, не будешь тяжести ощущать?
– Конечно, только надо еще какие-нибудь маргаритки посадить на лужайке, белые там или розовые, знаешь, рядком.
Мэрион, надев очки, с минуту внимательно его разглядывала.
– Тебе нужно, чтобы дом обязательно был с садом, так, папа?
– Угу, – буркнул он, отмстив про себя, что она ни с того ни с сего назвала его «папа».
– Ну так приезжай в следующую субботу. Можно будет эту изгородь совсем снять, а вместо нее разобьем сад. Я найму кого-нибудь из студентов тебе в помощь.
– Хорошо… – он заколебался. К такому повороту Бен не был готов. И уж точно, совсем не хотел приезжать еще раз через неделю. – Только вот не знаю, как будет погода. Ведь сама знаешь, ноябрь, уж если задождит, так на неделю, не меньше.
И тут, словно подтверждая его слова, на оконном стекле появились первые капли, зашумело на дорожке. Мэрион подошла взглянуть на небо.
– Ах, незадача какая. Ведь и правда дождь, а я столько гостей сегодня позвала!
– Ничего, ведь не на лужайке же ужинать, сезон не тот, так что не вижу, чем дождь помешает.
– Просто терпеть не могу, когда понавешаны мокрые плащи, зонтики всюду мокрые расставлены, в доме сырость и так далее.
– Можно подумать, тут за один вечер все плесенью покроется. – Вечно эти ее странные привычки: и то не так, и это она не выносит, помягче бы ей, помягче. – Да и дождь… это же так по-английски.
Она бросила на него удивленный взгляд, но смолчала.
Когда
Но от разговоров совсем уйти не получалось. Вернувшись, он объявил, что неплохо бы вздремнуть, пока гости не пришли, но только вытянулся на софе, как в дверях появилась его дочь.
– Тебе удобно?
– Отлично, – пробормотал он, не открывая глаз. Однако она не уходила.
– Послушай, папа…
«Чего ей еще?» – сонно подумал он.
– Ты всю жизнь работал, себя не щадя, но теперь, когда умерла мама, мне кажется, тебе нет необходимости столько зарабатывать, так что прошу тебя, сбавь обороты.
– Обязательно, – ему не хотелось вступать с нею в долгие беседы.
– Я понимаю, совсем без работы ты не сможешь, но почему бы тебе не перевести свою программу на трехразовые занятия?
– Три раза в неделю? А остальное время чем заполнять?
– Напрасно ты опасаешься, вот возьмись, к примеру, устраивать туг сад, так у тебя вообще времени свободного не будет.
– Ты к чему клонишь? – теперь глаза Бена были широко открыты. Ясно, от разговора никуда не уйти.
Она присела на краешек софы.
– Понимаешь, это такой большой дом… а тебе ведь нравится твоя комната, верно?.. Ну, будешь три раза в неделю ездить через мост, не такой уж и труд, если подумать.
– Ты хочешь, чтобы я тут жил? – Он ушам своим не верил. Они же всегда не очень ладили друг с другом. Неужели Мэрион настолько одинока?
– А разве лучше жить квартирантом Бог весть у кого?
– Но мне нравится.
– Больше, чем жить с собственной дочерью? Ах вот оно что, ревность ее одолевает.
– Мэрион, давай, я уж сам разберусь, где и как мне жить.
– Но ты же говорил, что поселился там ненадолго.
– Ну, говорил.
– А живешь там уже шесть месяцев.
– Ты что, считала?
– Да, считала.
– Тебе-то что, никак не пойму.
– А то, что не хочу, чтобы из тебя делали дурака. Бен резким движением поднялся.
– Когда ты выросла, в твои личные дела я не вмешивался, даже, наоборот, оплачивал половину, чтобы только ты могла обзавестись собственным домом…
– Но при чем тут…
– Не надо меня прерывать, Мэрион. Помнишь, ты мне тогда подсунула какую-то книжку по психологии, и там было написано, что для взрослого естественно стремление ни от кого не зависеть?
– Помню, только…
– Так вот, считай, что я взрослый, и предоставь мне возможность оставаться независимым.
– Извини, папа, я никак не хотела тебя обидеть. – Она склонилась к нему, положила руку на запястье. – Но только ты сам не замечаешь, до чего изменился после маминой смерти.