Последнее воплощение

Белозеров Антон

Странные необычные звуки, смысл которых тем не менее почему-то понятен:

— Достаньте это чудище. Я хочу посмотреть, с кем мы сражались.

Вытягивают на поверхность. Тело, лишенное поддержки воды, бессильно обмякает. Снова боль. Внутренности горят огнем. Но, кроме боли, возникает ощущение, что рядом появилось что-то родное.

— Хозяин Твердого озера на самом деле Хозяйка!

Это про нее. Это она — одна из Хозяев Твердого озера. То родное, что появилось рядом — дитя, выпавшее из ее распоротого брюха. На поверхности дитя задыхается и беззвучно вопит от ужаса и боли. Надо столкнуть его в воду,

но невозможно даже пошевелиться. Печаль. Отчаяние.

Снова чужие, но понятные звуки:

— Мы не воюем с младенцами.

Шлепок. Плеск воды. Дитя погрузилось в родную стихию. Дитя уплывает прочь. Оно будет жить. Счастье. Слабость. Судорога. Смерть…

* * *

…Снова вода. Но теперь она — чужая стихия. Нечем дышать. Судорожный глоток. Воздух. Еще глоток. Еще. И еще. Раз можно дышать, значит, можно жить.

Комета выплюнула остатки «киселя» из легких и окончательно пришла в себя. Что же ей снилось? Неужели она когда-то была Хозяйкой Твердого озера? В таком случае выходило, что она убила саму себя. Одно воплощение — Леди Комета, лишило жизни свое другое воплощение — Хозяйку Твердого озера. Или все увиденное во сне — только иллюзия воспоминаний, возникшая из-за пребывания в мутной жидкости и ассоциации с подводным существом?

Эти размышления для Кометы были слишком тягостными, так как после анабиоза болела голова. Девушка собралась было помассировать себе виски… И тут ее поджидал еще один удивительный сюрприз.

Вместо ставших уже привычными детских пухлых ладошек Шаггашуги Гахс-Афан Комета увидела длинные и тонкие руки даже не подростка, но уже почти сформировавшейся юной девушки. Не имея возможности посмотреться в зеркало, она, как могла, оглядела свое тело. Действительно, на вид ей было лет четырнадцать-пятнадцать. Она поднесла к глазам прядь волос. Волосы были не черными, как у Шаггашуги, и не рыжими, как у предыдущего воплощения — Леди Кометы, а темно-медными.

«Я умерла в анабиозе и теперь оказалась в новом теле?» — предположила Комета.

Но нет. Она находилась все в том же прозрачном кубе, а вокруг нее в своих контейнерах отплевывались и отхаркивались другие люди и нелюди. На этот раз подняты из анабиоза были все, не только ее соседи по кольцу. В невесомости судорожные вдохи приводили к тому, что пассажиры прозрачных контейнеров болтались от стены к стене, от пола к потолку, вращались в самых невообразимых положениях.

«Путешествие длилось так долго, что я успела повзрослеть?» — пришла в голову Кометы новая гипотеза.

Однако и она не соответствовала истине. Карибло, Мавух и Немой выглядели точно так же, как и при первом знакомстве. Освободив свои легкие от остатков «киселя» и выровняв свое положение в пространстве, все трое соседей Кометы с удивлением уставились на девушку.

— Как это они поменяли пассажира, не разбудив нас? — вслух подумал Карибло, а потом более внимательно пригляделся к Комете: — Как?! Это ты?!

— Кажется, я, — девушка попыталась улыбнуться.

Она не испытывала смущения под взглядами трех мужчин. Наоборот, это они застеснялись. Мавуху даже пришлось щелкнуть себя по кончику носа, чтобы его «интерес» к Комете вернулся в свободновисящее состояние.

— Невероятно! —

не переставал удивляться Карибло. — Сначала мы наблюдаем ум взрослого человека в теле ребенка, а потом и ребенок в мгновение ока превращается в девушку… то есть, я хотел сказать в очаровательную, прекрасную, восхитительную леди. Так, Леди Комета?

Комета снисходительно кивнула и благодарно улыбнулась. Она не была падка на лесть, прожитые жизни слишком многому ее научили, но она могла немного пококетничать, так как считала, что это поможет ей в дальнейшем более эффективно управлять мужчинами.

Немой, до того неотрывно смотрящий на Комету, внезапно издал низкий протяжный рык и со всей силой бросился на стенку куба. Его отбросило назад, и он отскочил к задней стенке. Оттолкнулся от нее и врезался в потолок. Дикарь метался по своему кубу, непрестанно воя, рыча и скрежеща зубами.

Несмотря на то, что их разделяли две непроницаемых стены, Комета почувствовала себя неуютно рядом с беснующимся дикарем.

— Что это с ним? — спросила она у Карибло.

— Понятия не имею, — толстячок, и правда, сам с изумлением взирал на соседа. — Он еще никогда себя так не вел. Может, на волю захотел?

Через несколько минут Немой затих, безвольно разбросав конечности. По инерции он продолжал медленно вращаться внутри куба. Его глаза были закрыты, а в уголках рта пузырилась пена.

— Он не умер? — вслух подумала Комета.

— Не похоже. Что скажешь, Мавух?

Светловолосый наемник равнодушно пожал плечами:

— Мне все равно. Одним безумцем на борту больше, одним меньше.

По мере того, как обитатели контейнеров освобождались от «киселя» в легких, в пассажирском отсеке разливался гул разговоров. Хотя большинство рекрутов не было настроено на откровенные пространные беседы, так или иначе представиться соседям приходилось всем.

В это время длиннорукие и длинноногие грузчики быстро и сноровисто делали свое дело: вытаскивали из креплений контейнеры и уносили их по направлению к челноку. Они делали это так обыденно, словно внутри находились не живые существа, а бездушные механизмы. Некоторые пассажиры, впрочем, также не испытывали от этой операции особого дискомфорта. Они продолжали разговаривать друг с другом даже тогда, когда их транспортировали к выходу.

Грузчики начали разгрузку с ближайших к выходу ячеек, и постепенно очередь дошла до Кометы и ее соседей. Их контейнеры отнесли к челноку и установили в трюме. Немой пришел в себя и с интересом оглядывался вокруг. В сторону Кометы он больше не смотрел, словно она перестала для него существовать.

На этот раз в челнок погрузили только пассажиров. Должно быть, неодушевленные грузы звездолетчики намеревались переправить вторым рейсом.

Комета вновь испытала несколько неприятных минут во время полета челнока. Посадка оказалась такой резкой, что даже самые стойкие рекруты возмущенно закричали:

— Эй, поосторожней! Не дрова везете!

Но их крики остались без ответа. То ли микрофоны в трюме были выключены, то ли пилот челнока не счел нужным ответить своему «живому грузу».

Затем тряска и болтанка закончились, и Комета поняла, что они опустились на поверхность планеты. Вновь появилась сила тяжести, а вместе с ней пришли слабость и головокружение.