Последнее воплощение
Шрифт:
— Ломайте двери! — приказал Гельн.
Зиганьеры притащили откуда-то тяжелую скамью и всего за два удара снесли петли одной из створок.
Ворвавшись внутрь, они увидели баронессу Аймариллу Кайдавар, сидевшую на полу и сжимавшую в объятиях бездыханное тело своего сына Гейта. На груди мальчика расплывалось кровавое пятно, а баронесса сжимала в кулаке длинный острый кинжал.
Гензо сразу все понял.
— Госпожа, — хищно оскалился он, — вы лишили меня и моих воинов возможности насладиться этим прелестным мальчиком. Тем хуже для вас. Вам придется отработать за двоих.
Баронесса
— Не дождетесь, грязные псы!
И Аймарилла Кайдавар вонзила себе в горло кинжал, с которого еще капала свежая кровь ее сына.
Гельн поморщился:
— Стерва! Она сама убила себя. Нет ей прощения. Ее душа будет гореть в очистительном пламени Нижнего Мира десять тысяч лет.
Гензо тем временем оглядел богатое убранство покоев и обнял Ластьена:
— Смотри, мой нежный, как тут красиво. Мы поселимся здесь. Будем есть с золотых блюд, пить из серебряных кубков и любить друг друга на этой огромной мягкой кровати.
— Ты самый храбрый и самый красивый из всех людей на свете! — воскликнул Ластьен. — Только прикажи поскорее убрать отсюда эту падаль, а то кровь испачкает ковры.
— Убрать! — бросил Гензо воинам.
Те послушно исполнили приказ, выбросив в окно трупы баронессы и ее сына…
…Всего этого Найя не знала. Но вид лежащих у ее ног тел стал той последней каплей, которая переполнила мятущийся разум девушки. Спасительная вуаль безумия опустилась на ее голову.
Найя бросилась бежать так стремительно, что ее вряд ли смог бы догнать даже всадник. Она проскочила через ворота замка и понеслась по дороге, ведущей к городу. Она совершенно не понимала, что делает. Ею руководил древний животный инстинкт: бежать прочь из страшного места, бежать без оглядки, бежать, не разбирая дороги.
Найя не заметила, как Кайл Вайнар, защищавший ее до последнего вздоха, пал, пронзенный стрелами, которые выпустили зиганьеры со стен замка. Она не думала о том, что в темноте может оступиться и упасть. Она вообще утратила способность думать. Наверное, именно поэтому ее ноги сами выбирали нужную дорогу.
Не пробежав и трети расстояния до города, Найя увидела, что многие дома пылают. В ярком свете пожара были видны метавшиеся по улицам фигурки людей и всадников. Не рассудком, а лишь инстинктом девушка поняла: в городе появляться нельзя. Поэтому она побежала прямо через кусты к берегу моря. Отсюда не видно было ни горящего города, ни замка. Но и здесь Найя не чувствовала себя в безопасности. Поэтому она продолжала бежать по кромке воды все дальше и дальше, все быстрее и быстрее.
Найя бежала всю ночь, все утро и половину дня. К полудню силы оставили ее. Девушка ничком рухнула на пологий склон песчаной дюны и впала в глубокое оцепенение.
Глава 3. Алмазное сердце баронессы Найи Кайдавар.
Очнулась Найя оттого, что кто-то пощипывал икры и ступни ее ног маленькими острыми коготками. Она перевернулась на бок, и два десятка крабов бросились наутек.
Найя посмотрела на маленьких падальщиков пустыми глазами и спросила:
— Почему я осталась жива?
Но крабы
Если бы Найя могла логически рассуждать, она бы поняла, что выбрала совершенно неправильное направление. Прошедшей ночью, бросившись бежать прочь от города, она устремилась на север. Если бы она отправилась на юг, то через некоторое время оказалась бы во владениях соседа — барона Вайлана. Там она встретила бы своих соплеменников и получила помощь. Но теперь она шла на север — туда, куда редко заплывали корабли морского народа.
Идя вдоль берега весь день, Найя не встретила ни одного человека, ни одного строения. Светловолосые местные жители не селились на побережье и не занимались рыболовством. Этот миролюбивый покорный народ продолжал опасаться морских людей. Хотя кровавые опустошительные набеги прекратились, когда бароны поделили берега и установили границы своих владений, капитаны кораблей по-прежнему считали возможным реквизировать из поселков простолюдинов необходимые для плавания припасы: пищу, питье и красивых девушек. Бароны смотрели на это сквозь пальцы и, как правило, никак не реагировали на жалобы своих подданных.
Постепенно полоса песка вдоль берега сузилась, и Найя все чаще и чаще вынуждена была отдаляться от кромки воды и обходить прибрежные скалы. Тем не менее, она старалась не терять море из вида, словно генетическая память морского народа подсказывала, что получить поддержку можно только оттуда.
Но ни один корабль не появился возле берега. Близилась осень, и ветра в это время года дули с севера на юг. Капитаны морского народа направлялись к Базайскому архипелагу, на знаменитую Ярмарку Конца Лета, где продавались и обменивались товары с побережий двенадцати морей.
Лишь большие морские птицы снижались над одинокой человеческой фигурой, как будто проверяли, долго ли еще продержится на ногах эта странница, не стоит ли последовать за ней, чтобы попировать, когда она упадет от истощения и потери сил?
Но, заслышав над головой хлопанье крыльев, Найя поднимала глаза и спрашивала у птиц:
— Почему я осталась жива?
Птицы отлетали прочь, понимая, что в ближайшее время поживиться тут будет нечем.
Найя шла и шла. Голод она утоляла ягодами, срывая их на ходу с попадавшихся на дороге кустов. Воду она пила из ручьев и неглубоких рек, которые в изобилии стекали с гор к морю. Мелкие водные преграды она переходила вброд. Более широкие — переплывала.
Девушка не следила за сменой дня и ночи. Когда она хотела спать, то ложилась на землю и засыпала. Когда просыпалась — продолжала идти вперед.
Через некоторое время путь Найе преградила широкая полноводная река. И опять-таки не рассудком, а лишь инстинктом девушка поняла, что не сможет переплыть реку вблизи того места, где она впадает в море. Течение отнесло бы ее слишком далеко в море, и едва ли она смогла бы выгрести обратно к берегу. Найя пошла вверх по течению. Вскоре она забыла, что собиралась переплыть реку. Ей было все равно, по какому берегу идти — берегу моря или берегу реки — поэтому она все дальше и дальше уходила в глубь материка.