Последнее желание приговоренной

Серова Марина Сергеевна

Я сжала губы, словно боясь выпустить на свет божий фразу, окончательно похоронившую бы меня в этом море огульной лжи.

— Я уже связывался с Суровым, — продолжил генерал. — Он сможет приехать сюда не раньше чем через несколько дней. У него много важных дел. Так что — ждите.

Я повернулась и пошла к двери впереди Ивана Никитича.

Но на самом пороге зудящий сарказм все-таки прорвался — я повернулась к генералу Зубареву и сказала:

— Хотелось бы предупредить вас, товарищ генерал, что не в ваших интересах долго мариновать меня в вашем замечательном

СИЗО. Вам нужно побыстрее раскрыть это дело, потому как выборы губернатора на носу. Так что торопитесь, генерал: охоту на ведьм нужно завершить в аккурат к выборам, а перед днем голосования надо ведьмочку пришпилить к закрытому делу об убийстве Клейменова и устроить показательный акт наказания. Не секрет, что этой ведьмочкой буду я. По крайней мере, вы так думаете: повесить на меня всех собак. Вам все понятно, товарищ генерал?

Глава 5 Я СОЗНАЮСЬ В ПРЕСТУПЛЕНИИ

В СИЗО я провела около недели. По сути дела, это было обычное сидение в запертой и зарешеченной комнате впроголодь.

С диетологической точки зрения я должна была благодарить тех, кто заключил меня сюда: вероятно, за время этого бессмысленного сидения я сбросила не менее двух килограммов — тех самых, которые подчас портили мне жизнь куда больше, чем разнокалиберные бандиты, продажные чиновники и изворотливые агенты иностранных разведок.

На свободе у меня просто не хватало силы воли выдержать такую жесткую диету: мои незаурядные кулинарные способности и непреодолимая склонность к тонкой кухне никак не давали мне довести мою и без того прекрасную (без ложной скромности) фигуру до идеала.

Раз в день ко мне приходил следователь, задавал какие-то вопросы, в ответ на которые я раздраженно фыркала или истерически хохотала.

И каждый раз следак с одинаково каменным выражением лица уходил, выпуская на прощание из тонких, строго поджатых губ:

— До завтра.

А назавтра повторялось то же самое.

У меня было время поразмыслить над тем, что же, собственно, произошло в том злосчастном дворе, где убили Клейменова и его людей.

Я сотни раз, шаг за шагом, кадр за кадром, прокручивала перед своим мысленным взором пленку недавних событий. И могла предложить только одну версию происшедшего: в подъезде находился человек, который должен был подставить меня. Почему именно подставить?

Да потому, что в любом ином случае меня просто-напросто убили бы.

Причем не исключено, что из моего же собственного пистолета.

Но раз за разом я останавливалась на одном: выручить меня и помочь распутать все эти хитросплетения может только Гром.

…Тогда я еще не знала, что большая часть компрометирующих меня фактов еще не доведена до моего сведения. Мои обвинители априори предположили, что мне все известно.

Но часто лезли в голову и предательские, провокационные мысли. Ведь я все помнила до момента, когда нацелила дуло пистолета на узкое бритое лицо вынырнувшего из-за балки киллера. А потом — провал…

Почему?

В принципе, ощущения были знакомы — электрошок. Ткнули в меня электрическим

разрядом, и отдыхай, Юлия Максимова. Но… но предательские мысли не отпускали своей хватки и, как судорога, продолжали сводить мозг. Сколько мне приходилось слышать о действии зомбирующих препаратов: после введения их в организм человек становился похож на легко программируемую живую куклу, готовую беспрекословно выполнить любое распоряжение. Ведь эти пули выпущены одна в другую — рукой профессионала. На такое способны немногие.

Что, если… что, если это и в самом деле я? В нашей безумной жизни все бывает.

Я припомнила случай с моим старым знакомым по имени Андрей, бывшим сотрудником спецслужб. Он сошелся с девушкой из богатой семьи, которую, правда, преследовал какой-то злой рок: сначала при таинственных обстоятельствах погиб компаньон отца девушки, потом убили самого отца, затем взорвали в собственном ночном клубе вставшего у руля фирмы брата девушки. Андрей позвал на помощь своего друга, съевшего собаку на расследовании подобных случаев, и друг вышел на след некоего доктора, который синтезировал сильнейший психостимулятор зомбирующего действия; оказалось, что девушка Андрея обильно пичкала его самого этим психостимулятором, а потом натравливала на своих родственничков.

Разумеется, против Андрея, офицера спецназа КГБ, у родственников злобной дамы не было ни одного шанса: они гибли один за другим, а Андрей жил весь на нервах, терзаемый подсознанием, в котором оставалась информация о совершенных им преступлениях.

Когда я вспомнила об этом, меня бросило в холодный пот.

Правда, такие мысли пришли ко мне на исходе шестого дня, когда уже самые невероятные истолкования происшедшего роились в мозгу; но в каждой версии могло быть заложено зерно истины.

Черт его знает, до чего бы я додумалась, если бы — наконец! — не приехал Гром.

Он пришел ко мне в камеру в сопровождении генерала Зубарева и его верного Санчо Пансы (хотя по телосложению этот длинный тощий человек больше походил на Дон Кихота, в то время как Зубарев — как раз на непомерно разбухшего Санчо), черного человека Ивана Никитича. Он же майор Дементьев.

Я не видела Грома около года. За это время он сильно сдал: постарел сильнее, чем за предыдущие пять лет. Морщинки избороздили лоб и залегли в переносице и в углах рта и глаз, сами глаза запали и потемнели, а виски стали почти совсем белыми.

Да, тяжела ты, шапка Мономаха. Сильно давит бремя большой власти и не менее значительной ответственности, которое ярмом повисло на шее Грома. Да… шея тоже как-то постарела: похудела, кадык еще больше торчит, и глубокие морщины пролегли под подбородком.

— Здравствуй, Багира, — сказал он спокойно и с заметной грустью. Такое начало разговора обнадеживало: шеф с самого начала отбросил обычную суровость и продолжил: — Как ты тут?

— Хорошо, Андрей Леонидович, — не трудясь скрывать иронию, произнесла я. — Прекрасная диета. Подтянула фигуру. Вы же помните, я всегда любила приготовить вкусное блюдо и съесть его со старым другом.