Последнее желание приговоренной
Шрифт:
— Документы касаются ваших общих с Клейменовым дел?
— Да.
— Он мне ничего по этому поводу не говорил.
— Это естественно. Хотя, конечно, странно, что он не доверился человеку, который должен был спасти его жизнь. Вам, то есть.
Я кивнула:
— И что же Савина?
— А Савина сказала: ее муж на грани нервного срыва. Эти два покушения на его жизнь, потом снятие с выборов Сухорукова — это его доконает. Он добровольно пойдет за решетку — там хоть охрана. И еще — он будет знать, что я, Бурмистров, тоже
— А что у вас там такое было с Клейменовым? Торговля оружием? Всучили через посредников экспериментальное оружие, только что испеченное при военном КБ в вашей области, чеченским полевым командирам, что ли?
Бурмистров дернулся и поднял на меня воспаленные глаза:
— Откуда… откуда ты знаешь?
— Да была в свое время такая версия, — медленно выговорила я. — Только закрыли ее. За недоказанностью. Был ты в разработке, Бурмистров, и разрабатывал тебя наш же отдел. Плохо разрабатывали, значит.
Бурмистров пробурчал что-то, но потом совладал с собой и произнес:
— А ты что, думаешь, это я организовал два покушения на Клейменова… перед тем как его не угрохали на самом деле?
— А кто же?
— Не знаю, кто — может, черт, может, еще хуже… чеченцы или зубаревские головорезы — но только не я! Не я!
Вот это номер… Значит, первые два покушения на вице-губернатора провернул не Бурмистров? А кто же? Не жена ли Клейменова? Судя по тому, что я о ней в последнее время узнала, она может…
Бурмистров отпил еще кофе, а потом продолжал:
— Савина предложила мне убрать собственного мужа. Дала весь расклад: он навяз у нее в зубах и опасен для нее еще больше, чем для меня.
— Это почему же? Потянет за собой? «Центурион» разорится?
— Савина сказала, что в уставном капитале «Центуриона» лежат те, «чеченские», деньги. Если Клейменов в самом деле откроет правду, то конец бизнесу Савиной. И ее первому муженьку тоже конец.
— Какому первому?
— А ты что, не знаешь? Глеб Константиныч, этот молодящийся докторишка!
— Глеб — ее бывший муж?
Засмеялся не только Бурмистров, но даже Сенников:
— Ну ты даешь! Да это ж весь город знает! И что Глеб Савин молодится, хотя самому — под полтинник, тоже все знают!
— Под полтинник? — выговорила я. — Да ты что, Никита Никитич? Да он выглядит на тридцать лет!
— В постели — может, и да, — улыбнулся капитан Сенников, но был тут же прерван боссом:
— Ладно, не место для твоих ментовских шуточек, Кирилл Иваныч! — Бурмистров повернулся ко мне и произнес: — Ну, в общем, дальнейшее тебе должно быть понятно. Клейменова завалили как свинью. Ничего удивительного — ребята из «Центуриона» имели полный расклад.
— А зачем надо было подставлять меня? — спросила я и повернулась к Сенникову. — Зачем ты выпустил того старика?
— Какого старика? — недоуменно заговорил он. — Какое — подставлять? Разве это
— Никакого киллера я не валила, понятно тебе или нет? Не понятно, — констатировала я через секунду, впившись взглядом в равнодушное лицо рубоповца.
— Ладно, хватит базарить, — грубо перебил меня Бурмистров, — пора и честь знать. Выводи ее, Сенников. Да осторожнее — она тебя один раз уже провела.
— От меня не убежит, — отозвался тот. — Разве что только на тот свет…
Меня вывели на пустырь за оградой заднего двора дачи Бурмистрова, который круто переходил в овраг, где протекал мутный ручей, уходящий в подземную трубу. Вероятно, относящуюся к канализационным коммуникациям здешнего дачного поселка. Ручей был так быстр и грязен, что его не могло ни затянуть льдом, ни занести снегом, которого в последние два дня выпало в изобилии.
По бокам пустырь окаймляли старые ели с осевшими от снега тяжелыми широкими лапами.
Меня конвоировали двое: капитан Сенников, вооруженный «ПМ», и верзила из числа охраны Никиты Никитича с автоматом.
— А что, капитан, — произнесла я, — наверно, ручеек, который я отсюда слышу, это ваш местный морг? Наверно, не один трупик туда кинули, так? Представителей электората, не склонных голосовать за Бурмистрова на скорых губернаторских выборах?
— Молчи, — процедил сквозь зубы тот, — разболталась больно.
— Ну дай хоть перед смертью потрепаться, — сказала я. — Вишь, сколько снегу нападало. Наверно, зима морозной будет. Жалко, не доживу до третьего тысячелетия.
— Мне тоже жалко, — сказал Сенников. — Такая молодая баба… тебе сколько лет-то, суперагент Багира?
— А сколько бы ты дал? — Я приостановилась и глянула на капитана сощуренными глазами.
— Я? Да лет двадцать пять…
— Спасибо.
— …с конфискацией, — добавил он и сочно расхохотался, закинув голову, радуясь собственной плоской шуточке. Зря он это.
Я выбросила вперед левую руку и, вцепившись в пистолет в мощной кисти Сенникова, резко дернула его на себя так, что тот не устоял на ногах и повалился прямо на меня. Детина-охранник вскинул автомат и дал короткую очередь, которая раскроила спину Сенникова…
…Но до меня парень добраться не успел. Выстрелом из-под локтя хрипевшего в агонии рубоповца я уложила его. Судя по булькающему клекоту, пуля угодила парню прямо в горло. Обилие крови, хлынувшей на снег, подтвердило мое предположение.
Я не без труда выбралась из-под Сенникова, чувствуя, что наложенные Глебом бинты расползаются на моем задетом пулей плече и оно начинает кровоточить. Опять перетаскивать мужиков. Сколько можно! Сначала эта парочка охранников Саяпина в туалете, теперь эти! И снова, как на подбор, здоровые да мясистые — вон этот Сенников едва меня не расплющил своей тушей!