Последнее желание
Шрифт:
Но теперь оказывается, что у нее все -таки была своя жизнь. Какие-то, но планы. Она могла договориться со Светкой из цеха и поехать погулять в парк. Или в кафе. Или могла представлять себе, как она будет жить, когда выйдет замуж. А теперь, Василиса как будто бы умерла – только еще почему-то живая. В целом свете никому, ни единой душе нет до нее
Василиса вернулась домой и села творить. Нарисовала на шапке контур будущего котенка. Вырезала, зашила, набила обрезками шапки. Ужаснулась. Явно, нужно было сделать как-то по-другому – уши и лапы полностью «потерялись». Распорола, отрезала лишнее…
Потянулись однообразные дни. Утром подъем, поездка за едой, после, работа с игрушкой. Поначалу Василиса пыталась гулять, но вскоре выяснилось, что проехать она может только до столовой и обратно. В парк, расположенный на пути от дома до столовой по ее карте войти нельзя, а уйти далеко от привычного маршрута девушка боялась, так как не хотела заблудиться среди одинаковых домов с куар-кодовыми табличками. Отдушиной было шитье. И еще молитва.
Удивительное дело, сколько она всего вспомнила, когда не стало чипа в голове. Василиса сидела, укладывала руками ровные стежки, и проговаривала внутри себя бабушкиным голосом «Отче Наш» и девяностый псалом. А на ночь, рассказывала себе сказки. Постепенно одиночество перестало жечь раскаленным жалом, Василиса смирилась. Привыкла она и к тому, что теперь соседи не перешучивались с ней как бывало раньше, а опустив голову быстро пробегали мимо.
Зато, в шитье игрушек она делала значительные успехи. На рабочем столе сидели большой серый, косорылый кот с розовым бантом, розовый кривой зайчик с длинными ушами, стояла белая в цветочек «навернолошадь» из наволочки, лежала рыба из носка. А сейчас Василиса корпела над маленьким котенком. Девушка придумала, что, когда закончит его, будет брать с собой на улицу. Это будет ее товарищ. Ну или подружка. Василиса пока не решила.
Утром Василиса собралась, всунула в рукав куртки Котика, привычно сжала в ладони карточку и вышла на улицу. Забрала еду, прошлась по осенним улицам, посидела на скамейке у серого дома. Ей очень нравился этот дом. Он был не похож на остальные – малоэтажный, с арочками, он как будто был из другого времени – возможно это даже было правдой – спросить Василисе было не у кого. И главное, у него не было ограды. Все дома в округе были замкнуты своей оградой. Свои люди отдыхали в своих дворах. Свои редкие дети, которых еще не сдали в интернат, гуляли со своими роботами на своих детских площадках. Все очень строго и прилично. Никаких больших деревьев – чтобы не сыпала листва. Только стеклоасфальт и каменные клумбы, в которых растут идеальные ухоженные цветы. А тут, у серого дома, росли клены и липы. Они были старые, узловатые. Деревья сорили красными и желтыми листьями и люди, когда проходили, забавно шуршали ими. Люди ругались на непорядок, а Василисе нравилось. Она сидела на скамейке под кленом и рассматривала лист на солнце. Пятилучевой, желто-красный, с ажурными прожилками, листик был прекрасен.
Василиса вернулась домой, подошла к калитке своего двора, приложила карту. Но, вопреки традиции, калитка не открылась. Металлический голос произнес: «Доступ невозможен или запрещен. Обновите приложение.» Девушка вздрогнула. Приложила карту еще раз. Результат был такой же. Волна паники захлестнула, на глаза навернулись слезы. Василиса затрясла калитку, заколотила по воротам. Двери подъезда открылись, вышла знакомая соседка. Девушка стряхнула слезы, попыталась привести себя в порядок. Соседка уже подошла к калитке, открыла ее. Василиса хотела войти, но женщина преградила путь.
Конец ознакомительного фрагмента.