Последние бои на Дальнем Востоке

Волков Сергей Александрович

Во второй половине октября нападения партизан на Анучинский район стали настолько часты, что Временное Приамурское правительство постановило ликвидировать Анучинскую организацию. Меркулов обратился с просьбой к японскому командованию о выдаче оружия белым. В своем обращении он говорил, что «ни Правительство, ни национальные войска не помирятся с войсками Дальне-Восточной Республики во главе с чуждой русскому народу еврейской властью». Следует признать, что к этому времени, хотя командование и оказалось в руках представителей одной из враждовавших группировок, порядок в Белой армии стал постепенно налаживаться. Японское командование, частью искренне желавшее успеха белым, было, во всяком случае, не против перехода белых к активным действиям. Японским

же группам, желавшим продолжать интервенцию, волнения и беспорядки в Приморье были нужны, но, в силу общего политического положения, японское командование во Владивостоке не могло открыто поддерживать, содействовать или покровительствовать белым. Более чем сочувственно относившиеся к походу белых, японцы хранили полное молчание, выдавая тайком белым оружие и огнеприпасы. Во всяком случае, ни белое правительство, ни белое командование без согласия японцев двинуть в поход белые части не могли бы. Ярким примером может служить вывод 1-й стрелковой бригады из Спасска 8 ноября без разрешения японского командования: белые части были возвращены назад. Своим бытием поход белых доказывает наличие первоначального совпадения заданий, поставленных японцами и белыми.

Подготовляясь к походу, белые власти наметили: 1) уничтожение партизан в Анучинском районе и 2) ударом на север предполагалось получить от красных материальную часть. Иман включался в район, назначенный для операции, но определенных границ на севере не ставилось (показания генерал-майора Молчанова).

Переходя к активным действиям, Временное Приамурское правительство каких-либо особых воззваний, обращений, прокламаций к населению и армии не выпустило. Почему? Увидим ниже. Первое воззвание, «борьба с сатанизмом», Меркулов подписал только 9 декабря, то есть через месяц после начала активных действий.

Незадолго до выступления в поход белых частей во Владивостоке состоялось совещание членов правительства и высших чинов армии. На этом совещании генерал Шильников докладывал о положении в Забайкалье. Картина рисовалась так, что население, ненавидя красную власть, готово восстать в любое время, остановка за одним – оружием (показания генерала Смолина). Надо полагать, что белые власти, основываясь на подобных сведениях, если, быть может, и не особенно надеялись на восстания в тылу красных, то, во всяком случае, рассчитывали на активную поддержку населения освобожденных округов.

Успехом наступления белые верхи, видимо, также надеялись привлечь в ряды войск массу бывших чинов армий адмирала Колчака, осевших после Сибирского похода и оставления Забайкалья в полосе отчуждения Кит. Вост. жел. дороги. Выкидываясь вперед, белые вместе с тем освобождались от тяжелой опеки японского штаба. Из того, что карты частям были выданы до Благовещенска, можно заключить, что вскоре после начала военных действий белое командование было склонно считать появление белых частей в этом районе возможным, иначе ведь и карт не должно было выдавать.

Белые власти решили все дело осветить так: приморское сельское население, недовольное режимом ДВР, стихийно поднимается против коммунистов. Появляются отряды «белоповстанцев», состоящие из местных крестьян. Движение разрастается. Белоповстанческие отряды через своих посланцев обращаются к белому Владивостокскому правительству с просьбой о поддержке. Части Приамурского правительства рвутся в бой с красными. Белое правительство посылает на помощь белоповстанцам свои части, начальники которых принимают на себя руководящую роль.

На самом деле белоповстанцев в таком смысле, конечно, не существовало, но в Приморье также не было и Белой армии в настоящем виде – были обезоруженные остатки прежней Белой армии, сохранившие военную организацию. Эти остатки, сами по себе, могли бы быть названы «белоповстанцами», когда они вновь взялись за оружие. Правда, вначале они так себя не называли. Новое наименование вполне утвердилось лишь к моменту решительных действий. В принятии этого нового наименования можно и должно видеть, помимо желания

белых властей произвести впечатление за границей (в частности, имелась в виду Вашингтонская конференция), в полосе отчуждения КВЖД (на бывших военных) и в красном стане (Красная армия и население), также желание белых руководителей изменить способ действий, отмежеваться от прошлого. Приходилось изменять или, точнее, подновлять знамя Белой борьбы, которое после Калмыкова и умелой агитации красных в глазах населения стало из белого почти черным.

Таким образом, в походе от начала до конца с белой стороны участвовали только части Временного Приамурского правительства. Активной поддержки со стороны местного населения Белая армия не получила. Белые части не бесчинствовали, с их приходом «новшества» (налоги), вводимые правительством ДВР, отпадали, белые воинские части за все забираемое хорошо платили (иенами) – все это располагало крестьян к белым. И все же при движении белых на Хабаровск и после его занятия случаи вступления в ряды Белой армии местных жителей исчисляются только в лучшем случае десятками, падающими почти исключительно на казачье население. Это же казачье население организовало охранные дружины, несшие охрану мостов и линии железной дороги. Отсутствие добровольцев, кроме общей пассивности русского населения, которое может быть формулировано так: «мобилизуют – пойду, зовут – подожду», объясняется еще тем, что население не было уверено в окончательном успехе белых; больше того, оно сомневалось в силе белых. На предложения поступать в войска для борьбы с чуждой красной властью местные жители отвечали: «Вы люди пришлые, будет неудача – вы уйдете, а что будет тогда с нами и нашими семьями?»

Поход вышел из предназначавшихся ему рамок. О причинах сего будет сказано ниже, теперь же следует указать, что когда Белая армия приступила к решению непосильных ей задач и белые власти стали интересоваться притоком людей из полосы отчуждения, то и здесь надеждам их не суждено было осуществиться. Харбин в это время кипел жизнью, деньги у большинства бывших военных еще окончательно не вышли, работа находилась, желание побороться с жизнью не угасло, а воспоминания о недостатках руководства и организации белых армий были еще слишком свежи. Отступление уже началось, когда первые партии харбинцев прибыли на фронт. Таким образом, удар по ДВР наносился исключительно остатками каппеле-семеновских войск.

К начавшемуся походу в массах Белой армии относились различно: одни говорили о движении только до Имана, другие о выходе на линию реки Бикин, некоторые же видели Белую армию уже за Байкалом. Следует указать, что усталость и безразличие охватывали малочисленных бойцов Белой армии и многие офицеры без веры в успех и даже целесообразность этого движения шли в поход. У многих вопрос сводился только к тому, «где понужнут?» – под Иманом ли? Бикином? Хабаровском? или Благовещенском? Вывеска «белоповстанчества» вызывала полунасмешку:

Где Вы теперь?Какой новый правительВас соберет под знамена своиИ снова на битву,В родную обитель,Он поведет Вас купаться в крови…

Так подпевали в рядах выступавших в поход частей песню, сложенную после оставления Забайкалья на мотив «Пара гнедых». Сквернейшее материальное положение не могло содействовать поднятию духа. Все же с первыми успехами дух бойцов окреп, желание дать встряску врагу заговорило у офицеров и солдат Белой армии. Лавина поползла, все ускоряя и ускоряя свое движение, совсем не думая о том, «для чего и к чему все это»… Следует подчеркнуть также, что офицерская и солдатская масса белых войск к этому времени никому уже не верила, ничьим словам, обещаниям и заманиваниям и все держались лишь крепко за своих начальников, слову которых, подкрепленному тяжелым путем совместных испытаний, единственно только давали веру.