Последние дни Атлантиды
Шрифт:
Благодаря мудрому вмешательству Микара Атлантида обрела чудесную систему орошения полей и садов. Летом прозрачная ключевая вода, напористо перетекая по медным трубам, исправно питала землю, и почва, тучная и плодородная, щедро давала плоды и растения. Не осталось больше бед в благополучной и процветающей стране Хроноса.
После той встречи с Верховным жрецом больше они не виделись с глазу на глаз, — поводы для всех их последующих, хотя, впрочем, и нечастых, встреч были принародные и праздничные. И вот теперь вновь, при личной встрече, Верховный жрец грозит ему каким-то известием. Трудно сказать почему, но неясное чувство тревоги, вдруг черной змеей зашевелившееся в его сердце, подсказывало, что ему предстоит нелегкий разговор, наверное, много крат мрачнее, состоявшегося в пору начала его царствования.
Тревога темной тенью легла
Не было больше покоя царю в его любимой стране. Доселе процветающая Атлантида с ее семью островами, с высокими науками и ремеслами, радостным и благодатным народом вдруг утратила свое благополучие, выразимое в согласии и благоразумии — этих извечных спутниках народа Атлантиды. Все чаще народное собрание на дворцовой площади разбирало жалобы обиженных земледельцев. Наделенные землей еще в незапамятные времена далеких предков атланты вдруг решались изменить установленный порядок в ущерб живущих рядом с ними. Пока что жалобщики угрюмо уступали народному собранию, громогласно бросившему каждому из них свой единодушный многоголосый ответ: да не будет так!. Но Хронос понимал, что уходящих в мрачном и тяжелом молчании недовольных решением народного собрания отказать им в переделе земли становится все больше, а раз так, то возмущение и смута, доселе незнакомые его стране, станут расти. Потому-то в его душе поселились тревога и беспокойство. Хотя он и не мог устремить в будущее свой третий глаз, давно закрывшийся не только для него, но и для многих, но сердцем он чувствовал, что страшные, тяжелые времена наступают в его стране. Самое же тревожное для него было то, что он — владыка процветающей и благодатной страны с образованным и послушным народом, — не знал, как пережить смутные времена, что сделать для возвращения мира и радости своему народу.
Царь Хронос, погруженный в тягостные думы, не услышал легких, почти летящих шагов за спиной, он вздрогнул от едва ощутимого прикосновения нежной руки и раздавшегося вслед за ним звонкого голоса:
— Отец, я повсюду искала тебя! Что случилось, почему ты грустишь? — Хронос резко обернулся и увидел изумрудное сияние глаз дочери, радость от встречи с отцом была перемешана в них с тревогой.
Лессира в это утро и вправду была встревожена словами слуги, когда она пришла в царскую опочивальню поприветствовать отца с новым днем, о том, что царь этой ночью так и не ложился. Слуга, тяжело вздыхая, тихонько шепнул ей, что всю ночь царь, печальный и задумчивый, провел в кресле у окна. И что же она видит? Он встречает ее грустной улыбкой.
— Что случилось, отец? Скажи мне.
— Дочь моя, понапрасну себя ты беспокоишь такими мыслями, — Хронос с нежностью сжал руки дочери, длинные белые пальцы ее были унизаны кольцами с яркоглазыми камнями, — тебе известно, что управлять нашей большой страной непомерная по своей сложности задача. Обычные дела кладут тень заботы мне на чело.
— Но раньше ты никогда не выглядел таким встревоженным, — упорствовала в своих расспросах Лессира, — неужто раньше забот было меньше?
— Времена меняются, страна тоже должна меняться. Я и размышляю о том, что же должен изменить в нашей любимой стране.
— Отец, обещай мне, что не скроешь от меня перемен! Обещаешь? — настойчиво твердила Лессира, вглядываясь в улыбающиеся глаза отца.
— Обещаю ничего не скрыть от тебя, о, всевидящая дочь моя! — с улыбкой на устах ответил царь, и шутливо поклонился дочери. — А теперь расскажи мне, что привело тебя ко мне в столь раннее время.
— Я пришла за разрешением… э-э… я хочу сегодня покинуть дворец… позволь мне совершить прогулку…
— Прогулку? На первом поясе?
— Нет, дальше… — Хронос заметил легкое смущение дочери, нежный румянец покрыл ее щеки. — позволь мне посетить и другие поясы тоже.
— Кто тебя будет сопровождать?
— Назира.
Царь кивнул в знак своего согласия. Но в этот момент перед его взором вдруг предстали картины народных собраний, хмурые и недовольные атланты, не получившие разрешения на передел земли, и в сердце его пробрался холод. Он ясно ощутил, что время мира и добра ушло безвозвратно, и теперь он уже не должен позволять свой дочери свободно, без охраны и лишь в сопровождении служанки Назиры, перемещаться
— Хорошо, но только возьми с собой охрану.
— Охрану? Но зачем, отец?
— Так надо. Я же тебе сказал, времена меняются.
Лессира, ничего больше не спрашивая, наклонила голову и удалилась. Звук ее шагов вскоре отзвучал в воздухе.
Глава 2
Лессира — единственная дочь царя Атлантиды — была независима и горда. По своему характеру решительная и твердая, она с самых своих ранних лет свободно повелевала приближенными, и никто из дворцового окружения не отваживался перечить Лессире. Быть может, причиной тому была трогательная привязанность царя к своей дочери, который и сам стремился предупредить любые, даже самые необычные, ее желания, и того же строго требовал от окружения. А может быть, всем хорошо известен был гордый нрав Лессиры, царское величие и непреклонность ее собственных суждений. Все ее желания и прихоти исполнялись, даже, скорее не из-за страха вызвать гнев самого царя, который сердился редко, чаще всего он лишь недовольно хмурил брови и укоризненно качал головой, сколько из-за страха попасть в немилость к Лессире. Она-то не забывала и никому не прощала не должным образом выполненного царского поручения, или невпопад оброненного неосторожного слова.
То, что прекрасная девушка с огромными изумрудными глазами, хрупкими нежными плечами и тонким станом постепенно превратилась в крайне независимую и непреклонную царственную особу, для многих приближенных к царю атлантов стало неожиданностью. Никто из них и подумать не мог о том, что прелестное создание, обитавшее в царском дворце, во время бесед вдруг станет возникать безмолвной тенью за плечом своего царственного отца, внимающей, впрочем, каждому сказанному слову, всем своим сосредоточенным видом выказывая неподдельный интерес к делам государственным. Многие, кто бывал по каким-то важным делам в приемном зале дворца, где Хронос по своему обыкновению беседовал с пришедшими во дворец атлантами, поначалу не понимали, зачем же здесь Лессира, но по истечении времени кто с немым одобрением (вот-де умная у царя дочь, интересны ей дела страны!), кто с безразличием, а кто-то и с осуждением (зачем женщине брать в голову вещи, далекие от ее восприятия), но все смирились с ее неизменным присутствием. Тем более, что сам Хронос не видел во вдруг проявившемся интересе своей дочери к делам родной земли ничего предосудительного, даже, скорее напротив, он был рад тому, что Лессира старается понять механизм государственного управления. Он в тайне лелеял надежду, что она, если на то будет воля Богов, возможно, станет первой в истории Атлантиды женщиной-правительницей. Впрочем, он понимал, что с таким, возможным, решением Верховного жреца, наделенного Богами властью провозглашать имя нового царя, атлантам будет непросто согласиться.
Однажды в дружеской беседе с царем Хроносом архонт второго острова Атлантиды, Синапериб, хотя и молодой, но уже умудренный жизненным опытом правителя, человек с высоким лбом мыслителя и живыми, проницательными глазами, со свойственной ему неторопливостью и размеренностью высказывал свои мысли относительно некоторого переустройства в Атлантиде.
В вечерней прохладе Хронос и Синапериб непринужденно беседовали на террасе царского дворца, возлежав на низких пиршественных ложах, около них стоял стол, сервированный фруктами, засахаренными сладостями и вином. Птицы звонким многоголосьем распевали свои свадебные песни, цветущий виноград источал сладкий аромат. Царь Хронос с легким, радостным сердцем внимал словам Синапериба, чьи идеи и взгляды он ценил высоко. Синапериб из всех архонтов был, пожалуй, наиболее приближен к царю, который любил подолгу беседовать с архонтом, обсуждать государственное устройство Атлантиды, ее историю, мечтать о ярком будущем своей великой страны.
На этот раз их разговор, плавно переходящий из одного русла в другое, коснулся роли женщины в управлении страной. Хронос, подталкиваемый желанием узнать мнение Синапериба насчет собственных тайных мыслей, сказал:
— А странно, что в Атлантиде нет ни одного архонта-женщины. Ведь среди женщин Атлантиды есть немало заслуживающих всяческих похвал как в искусстве, так и в науках. Неужели бы какая-то из них, стань она архонтом, не справилась с управлением одним из островов?
— Нет, они несправедливы и глупы! — сверкнув глазами, резко сказал Синапериб.