Последние дни

И Сьюзен

Синие, словно васильки, глаза могли бы стать отражением чистоты и невинности, если бы в них не мелькал намек на то, что она – образцовый представитель расы хозяев.

Глаза эти ощупывают меня с мокрой макушки до босых пяток.

Внезапно я осознаю, что переусердствовала, запихивая мясо в рот. Пытаюсь как можно быстрее прожевать его, раздувая щеки и с трудом смыкая губы. Я не удосужилась расчесать волосы или даже высушить их перед тем, как наброситься на еду, и теперь они липнут к моему красному платью. Женщина продолжает оценивающе разглядывать.

Раффи

тоже косится на меня, потирая пальцем щеку. Я провожу по щеке ладонью, и на ней остается мясной соус. Здорово…

Женщина переводит взгляд на Раффи, утратив ко мне всяческий интерес. Его она так же долго рассматривает, явно упиваясь зрелищем почти полной наготы, мускулистых плеч, мокрых волос. Несколько мгновений она снова глядит на меня, словно в чем-то обвиняя.

Подойдя ближе к Раффи, она проводит пальцами по его мокрой груди.

– Значит, это действительно ты. – Ее голос мягок, словно коктейль из мороженого. Коктейль, в который подмешано толченое стекло. – Где ты был все это время, Раффи? И что такого натворил, чтобы тебе отрезали крылья?

– Можешь пришить их обратно, Лейла? – сдавленно спрашивает Раффи.

– Ну вот, прямо к делу, – говорит Лейла, подходя к широкому окну. – Я в последнюю минуту нахожу для тебя место в своем плотном графике, а ты даже не спросишь, как у меня дела?

– У меня нет времени на игры. Можешь или нет?

– Теоретически это возможно – конечно, если предположить, что все звезды расположатся как надо. А звезд для этого потребуется немало. Но на самом деле вопрос в том, зачем мне это нужно? – Она отдергивает шторы, и мне в глаза вновь бросается панорама разрушенного города. – Вдруг за это время тебя переманили на другую сторону? Какой смысл помогать падшему?

Раффи подходит к барной стойке, где лежит его меч, и достает клинок из ножен, стараясь, чтобы его жест не выглядел угрожающе, что не так-то просто, учитывая остроту обоюдоострого лезвия. Он подбрасывает меч в воздух и ловит за рукоятку, затем снова убирает в ножны, выжидающе глядя на Лейлу.

– Хорошо, – кивает Иосия. – Меч его не отверг.

– Вовсе не обязательно, чтобы меч отверг его, – говорит Лейла. – Порой оружие хранит верность дольше, чем следовало бы. Это вовсе ничего не значит…

– Это значит все, что должно значить, – возражает Раффи.

– Мы не созданы для одиночества, – говорит Лейла. – Так же как не созданы для него волки. Ни один ангел не может долго вынести одиночество, даже ты.

– Мой меч меня не отверг. И точка.

Иосия откашливается:

– Так как насчет крыльев?

Лейла хмуро смотрит на Раффи:

– У меня о тебе недобрые воспоминания, Раффи, на случай, если ты забыл. После столь долгого перерыва ты вновь появляешься в моей жизни и чего-то требуешь. Ты оскорбляешь меня, развлекаясь со своей человеческой игрушкой в моем присутствии. Почему я должна для тебя что-то делать, вместо того чтобы поднять тревогу и сообщить всем, что у тебя хватило наглости вернуться?

– Лейла, – нервно бросает Иосия, – тогда они узнают, что ему помог я.

– Тебя я вмешивать не стану, Иосия, – говорит Лейла. – Ну

так что, Раффи? Никаких аргументов? Никаких просьб? Никакой лести?

– Чего ты хочешь? – спрашивает Раффи. – Назови цену.

Я настолько привыкла к тому, что ситуация всегда под его контролем, настолько поверила в его гордость и самообладание, что мне тяжело видеть его таким – во власти женщины, которая ведет себя словно отвергнутая любовница. Кто сказал, что небесные создания не могут быть столь мелочны?

Ее взгляд скользит ко мне, словно она хочет сказать, что цена – моя жизнь. Затем она снова смотрит на Раффи, взвешивая возможные варианты.

Раздается стук в дверь.

В глазах Лейлы вспыхивает тревога. Иосия выглядит так, будто его приговорили к низвержению в преисподнюю.

– Это всего лишь мой ужин, – говорит Раффи и открывает дверь, прежде чем кто-либо успевает спрятаться.

В дверях стоит Тра-Тру. Вид у него профессионально-бесстрастный. На нем все тот же костюм лакея, с длинными фалдами и белыми перчатками. Рядом тележка, на которой лежит поднос с серебристой крышкой и завернутые в салфетку приборы. Комната снова наполняется запахом теплого мяса и свежих овощей.

– Куда поставить, сэр? – спрашивает Тра-Тру, ничем не показывая, что кого-то узнал, и никак не реагируя на почти полную наготу Раффи.

– Я возьму.

Раффи берет поднос, тоже ничем не выдавая, что узнал официанта. Возможно, Раффи не обращал внимания на близнецов в лагере, но, вне всякого сомнения, близнецы обратили внимание на Раффи.

Тра-Тру кланяется, закрывая дверь, но его глаза продолжают обшаривать комнату. Уверена, что он запомнил каждую подробность, каждое лицо.

Раффи ни разу не поворачивается к нему спиной, скрывает шрамы, так что Тра-Тру все еще может считать его человеком, если только не видел Раффи в клубе, когда сквозь разрезы в пиджаке проглядывали крылья. Так или иначе, людям Оби вряд ли понравится, что двое сбежавших «гостей» их лагеря в итоге очутились в компании ангелов в обители.

Интересно, если Раффи прямо сейчас распахнет дверь, не окажется ли за ней Тра-Тру, приложивший ухо?

Лейла слегка расслабляется и усаживается в кожаное кресло, словно королева на трон.

– Ты являешься без приглашения, ешь нашу пищу, обустраиваешься в нашем доме, словно крыса, и у тебя еще хватает дерзости просить о помощи?

Я знаю, что должна молчать. Для Раффи столь же важно вернуть крылья, как для меня – спасти Пейдж. Но, видя развалившуюся в кресле Лейлу на фоне обугленного города, я не выдерживаю.

– Это не ваша еда и не ваш дом! – чуть ли не с отвращением бросаю я.

– Пенрин, – предупреждающе говорит Раффи, ставя поднос на барную стойку.

– И не оскорбляйте наших крыс. – Я с силой сжимаю кулаки, так что ногти врезаются в ладони. – Они имеют право здесь находиться. В отличие от вас.

В воздухе повисает столь напряженная тишина, что кажется, будто Лейла сейчас меня задушит. Возможно, я только что лишила Раффи шанса вернуть себе крылья. Вид у Лейлы такой, словно она готова разорвать меня пополам.