Последние флибустьеры
Шрифт:
Их сердца сжались от неописуемой тревоги, когда они увидели полет гасконца, но авантюристы тут же успокоились, как только увидели, что птица с гасконцем медленно опускается на землю. Они даже представить не могли, что проклятая птица окажется над быками пуны, дабы превратить своего соперника в кровавое месиво.
Избавившись от самки, они были заняты только одной мыслью: отправиться на поиски мужественного трактирщика.
— Надо найти его, — сказал Мендоса, полюбивший дона Баррехо так, словно трактирщик был его братом.
— И поскорее, —
Уже не думая о том, что их самих могут найти быки пуны или испанцы, они готовились покинуть гнездо, когда увидели кондора, который похитил их товарища, если можно так сказать; чудовищная птица появилась над необозримым лесом и направилась к ним.
— Эти птицы будут прилетать до бесконечности! — воскликнул побледневший от приступа гнева Мендоса. — Теперь вот самец снова решил атаковать нас.
— Давай побыстрее спускаться, — сказал Де Гюсак.
— С ума сошел?! Если он нападет на нас, прежде чем нам удастся достичь земли, мы полетим вверх тормашками.
— Давай пошлем ему пару пуль.
— Даже не думай об этом, дружище. Некоторое время назад я слышал собачий лай, а это означает, что испанцы где-то недалеко.
— А как же дон Баррехо?
— Подождет, пока мы отделаемся от этих ужасных птиц. У него с собой была аркебуза, значит, непосредственной опасности он не подвергается.
— А если он сломал ноги?
— Он не так глуп, чтобы отпустить лапы кондора на большой высоте. Уверен, что мы отыщем его на каком-нибудь другом дереве. А пока приготовимся к новому сражению; думаю, оно будет не менее упорным.
— Возьмите драгинассу дона Баррехо; она послужит вам лучше вашей шпаги, — предложил бывший трактирщик из Сеговии.
— Это верно, — согласился Мендоса. — Попытаюсь ее не испортить: этот кусок стали нам еще не раз послужит.
А кондор, вместо того чтобы сразу ринуться в атаку на гнездо, взлетел на четыре-пять сотен метров и на этой высоте начал описывать постепенно сужающиеся круги. Стало ясно, что он хочет камнем упасть в гнездо и разбить голову пришельцам.
Мендоса и Де Гюсак, встав на колени, выставили свои драгинассы вверх и отважно дожидались яростной атаки. Минут пять-шесть огромная птица удерживалась на набранной высоте, потом немного свела крылья и молниеносно устремилась вниз. Кондор уже приближался к гнезду, когда неожиданно из гущи леса раздалось пять или шесть ружейных выстрелов. Пораженный несколькими пулями, кондор попытался подняться, издавая отчаянные крики, но силы внезапно оставили его. Он сложил крылья и камнем рухнул в гущу леса, где его наверняка уже ждали охотники.
Мендоса и Де Гюсак, услышав выстрелы, мгновенно спрятались в глубине гнезда.
— Испанцы? — тревожно спросил бывший трактирщик.
— Это могут быть только они, — ответил баск, который тоже заметно встревожился.
— Они нас заметили?
— Скорее всего они стреляли в нас, а вовсе не в кондора.
— Теперь они схватят дона Баррехо.
— Он — сущий дьявол, и я о нем совершенно не беспокоюсь, —
— А вот нас, напротив, поджидает реальная опасность: нас могут продырявить вражеские пули.
— Если испанцы догадаются, что мы здесь, они нас не пощадят.
— Вы слышите собачий лай?
— Нет, больше не слышу.
— Если ее поставили во главе какой-нибудь полусотни, — сказал Мендоса, — мы сможем считать себя счастливыми, потому что иначе она прошла бы по нашему следу до самого дерева. В любом случае положение наше не слишком веселое. Только вот если с доном Баррехо произошло нечто серьезное, мы не сможем ему помочь.
— Ну и что же теперь делать?
— Сидеть спокойно и ждать, пока испанцы не уйдут. Дон Баррехо, будь он здесь, уже давно бы предложил опять улечься спать.
— Я не настолько смел, — ответил бывший трактирщик.
— Признаюсь, что и у меня не хватает смелости, а поэтому я буду бодрствовать, чтобы защитить свою жизнь, которая мне все еще дорога.
— А можно посмотреть?
— Доверьтесь мне, — сказал Мендоса. — Ваш шлем слишком сверкает и может сразу же привлечь внимание наших недругов.
Он упал ничком и медленно пополз к краю обширного гнезда, откуда наверняка можно было увидеть испанцев, если они действительно вошли в лес, о чем следовало предположить по убийству кондора. Он как раз собирался высунуть голову, когда в этот момент услышал голоса.
— Эй, Алонсо!.. Поищи-ка гнездо кондора… Видишь его?
— Да, Педро.
— Там, наверно, можно найти знатную яичницу.
— Если хочешь сломать себе шею, попробуй. Я вполне удовлетворюсь бульоном из двух птиц.
— Да, из двух. Только погляди-ка на самку: мы ведь нашли ее без головы. Что ты об этом думаешь?
— Она просто устала жить и покончила с собой.
Взрыв смеха приветствовал этот остроумный ответ.
— Подождите-ка, друзья, — сказал тот, кого назвали Педро. — Насколько мне известно, у кондоров никогда не было бритв, они не могли так жестоко перерезать горло.
— Ну, дружок, я тебе объясню, как развивались здесь печальные события. Самка приглядела себе ухажера, и тогда самец, как я догадываюсь, оторвал ей голову или, точнее, перерубил ее страшным ударом своего клюва. Неужели ты не веришь, что животные тоже ревнуют?
— Болтай, что хочешь, но сегодня вечером, после ужина, я попробую взобраться на это дерево, — придерживался своей линии Педро. — Хочу проверить, есть ли в гнезде птенцы.
— Но ведь мы уже подобрали двоих, — напомнил еще один солдат.
— Там могут остаться другие.
— Ты, Педро, осёл и совершенно не знаешь привычек кондоров. Но если тебе хочется испытать свои мускулы, мы, разумеется, не собираемся тебе мешать.
Мендоса услышал новый взрыв смеха, а потом все смолкло.
— Положение осложняется, — пробормотал он. — Если этому человеку взбредет в голову забраться в гнездо, мы пропали.