Последние флибустьеры
Шрифт:
— Ты, однако, не захотел бы стать ни Красным корсаром, ни Зеленым, — возразил ему баск, — а потому не забивай мне уши своей вечной болтовней.
— Но этой своей болтовней я завел тебя слишком далеко. Гасконцы много говорят, но и делают тоже много.
— А баски разве ничего не делают?
Дон Баррехо хмыкнул пару раз и рассмеялся.
— Ах ты мошенник!.. Когда я открою новую гостиницу, найду тебя и сделаю все возможное, чтобы отрезать тебе ухо.
— Ты стал людоедом, приятель? А что ж тут удивительного? Мы же находимся в краю бывших пожирателей человеческого мяса.
Добрый баск вместо ответа весело
На следующий день отряд прибыл в большой племенной корбет, то есть большую деревню, железной рукой властвовавшую над прочими, меньшими, селениями огромной страны. Прием, что легко себе представить, был восторженным.
Тысячи и тысячи воинов сопровождали до большой королевской хижины внучку усопшего великого касика, выказывая признаки самой безумной радости.
Флибустьеров разместили в других жилищах, предоставив им право пользоваться любой едой, которую они там найдут.
На третий день после прибытия отряда, согласно обычаю, в присутствии всех вождей деревни графиню и флибустьеров привели в обширную пещеру, где находились кучи золота. Великий касик оставил внучке миллионы пиастров в золотом песке и самородках.
По чистой случайности дон Баррехо при виде таких богатств не сошел с ума.
Теперь надо было доставить эти сокровища до побережья, но здесь хватало людей, чтобы соорудить ящики или выдолбить стволы деревьев, а после превратиться в носильщиков.
Впрочем, Мексиканский залив был близок, и флибустьеры могли воспользоваться реками, тем более что индейцы предоставили в их распоряжение достаточно лодок, чтобы на них могли разместиться все пришельцы вместе с сокровищами.
Еще через три дня графиня, уже достаточно цивилизованная, чтобы жить среди дикарей, назначила своего наследника; им стал знаменитый воин, близкий друг великого касика.
Наконец, пробил час отправления. Наследство, аккуратно закрытое в полых стволах деревьев, положили на большие пироги; за весла сели могучие туземцы, не боявшиеся быстрин и порогов.
Тысячи растроганных индейцев пронесли к реке свою королеву, которую им наверняка не суждено будет больше увидеть.
Расставание было печальным. Даже неотесанные флибустьеры, привыкшие относиться к индейцам как к диким зверям, и те выглядели растроганными не меньше дикарей.
Пять дней спустя лодки наконец-то достигли вод Большого Мексиканского залива. [122]
Великое пересечение перешейка, такое опасное в те времена, было осуществлено с наименьшей потерей в людях, погибших по большей части в ужасном водопаде.
122
Как уже говорилось ранее, автор объединяет в своих романах акватории Мексиканского залива и Карибского моря. Здесь речь идет о северо-западном побережье Карибского моря.
Флибустьеры разослали разведчиков по разным бухтам побережья, и фортуна, до тех пор благоприятствовавшая морским бродягам, не оставила их и в последний момент, потому что удалось захватить голландское судно, которое шторм заставил искать убежища от бешенства ветра и волн.
Его быстро зафрахтовали и отправились на нем в Ямайку, в порт, открытый в то время
123
Ямайка в те времена была английской колонией.
В распоряжение флибустьеров графиня предоставила миллион пиастров; в ее руках осталось еще несколько миллионов.
И дону Баррехо, и Мендосе денег вполне хватало для открытия гостиницы, о которой они давно мечтали, а поэтому гасконец и баск решили распроститься с опасными приключениями; в компанию с собой они взяли Де Гюсака.
Наша история закончилась.
Графиня ди Вентимилья через несколько дней высадилась в Европе в сопровождении тех флибустьеров, которые нетерпеливо ждали возможности вернуться в свои родные страны.
Тем временем оба гасконца и баск поднялись на борт каравеллы, направлявшейся в один из портов перешейка, откуда бы нетрудно было вернуться в края более населенные и более им знакомые.
С отбытием Буттафуоко и Равено иссякла раса таких своеобразных и таких страшных людей; не стало сообщества Береговых братьев ни в водах Мексиканского залива, ни на Тихом океане; не стало вообще флибустьеров, хотя еще многие годы спустя на побережьях центральноамериканских морей ходили рассказы о пиратах, которые в прежние времена своей отвагой заслужили славу грозных воинов, немало зла причинивших Испании.
Одна из пиратских групп устроила убежище на острове Провидения в Бермудском архипелаге; [124] две женщины, оказавшиеся в этой группе, стали особенно известны, поскольку всегда мужественно делили со своими товарищами все трудности и опасности, включая жажду добычи. Обе они были англичанками.
Они одевались в обычные женские наряды, добавляя к ним только длинные морские штаны; они носили распущенные длинные волосы, на боку цепляли саблю, на грудь вешали два пистолета, а при абордажных схватках пользовались секирами, похожими на боевое оружие средневековых англичан. История запомнила их имена: Мария Рид и Анна Боней, однако летописцы ничего не говорят про их конец.
124
Бермудский архипелаг состоит из полутора сотен островков и рифов, но относительно крупных островов не наберется и десятка. С 1684 г. Бермуды были объявлены коронным владением Англии. Вряд ли на такой небольшой площади англичане позволили бы долго существовать пиратскому сообществу. В современном списке островов архипелага нет острова с названием Провидение. Видимо, автор все же имеет в виду Нью-Провиденс, главный остров Багамского архипелага, кстати, куда более близкого к торговым океанским путям того времени.
Возможно, их повесили вместе с другими морскими разбойниками, их товарищами.