Последние хозяева кремля. «За кремлевскими кулисами»

Табачник Гарри Давидович

Вдруг доктор философии Черненко почувствовала, что сотрудники института Марксизма-ленинизма, где она работала, стали особенно предупредительны. А затем позвонили также из „Правды” и заказали ей статью.

Ирина Андропова, пожалуй, ни в чем не могла бы упрекнуть своих сослуживцев по редакции. Подчиненные по-прежнему заискивали. Вот разве что начальство стало как-то меньше советоваться. Но это мало кому заметно. Внешне пока все без изменений.

Стремясь убедить всех, что так оно и есть, „Правда” публикует ответы отсутствующего генсека на вопросы газеты. Конечно, он и не думает уведомлять граждан о том, что с ним происходит. Он не ставит их в известность о том, что установленные

Советским Союзом дополнительные ракеты, нацеленные на европейские города, привели к появлению на континенте новейших американских ракет. Он обвиняет во всем США, „которые, — заявляет он, — вынудили нас принять ответные меры”.

Это заявление появилось в газете 25 января, а спустя три дня публикуется сообщение о заседании Политбюро, в котором подчеркивается уже имя Черненко. Начинают читателей приучать к тому, что именно на это имя им теперь следует обращать внимание.

Теперь понятнее становится, почему в течение семи месяцев пустовало кресло председателя Президиума Верховного Совета СССР. По всей вероятности, Андропов пытался вытеснить туда своего соперника, который при этом должен был бы расстаться с местом в секретариате. Это сделало бы Черненко совершенно безопасным. Это не удалось. Черненко не только сохранил свое место, но и сохранил свои кадры партаппаратчиков. Опираясь на них, он начинает маневрировать.

В это время на Западе много пишут об увеличении влияния военных. Указывают на то, что на Политбюро председательствовал маршал Устинов, забывая, что „рыжий”, как называл Устинова Сталин, никакой не военный, а все тот же партаппаратчик в военном мундире.

Вскоре события покажут, что советологи заблуждались в этом, также как и тогда, когда объявляли Андропова ,,скрытым либералом” и предсказывали, что его правление будет, как писал английский журнал „Экономист”, „просвещенным консерватизмом”.

На Западе могли подсчитывать, сколько раз упомянуто имя Устинова, а скрытные кроты партаппарата продолжали свою работу. Отголоски того, что происходит, доходят в различной форме. Некая певица Людмила Сенчина перестает скрывать, что она любовница Григория Романова и по секрету говорит, что Политбюро дало ему разрешение на развод и они скоро поженятся.

Кроме того, она рассказывает, что ее будущий муж ведет все дела Андропова и вот-вот займет его место.

Небольшого роста Романов вроде и в самом деле может рассчитывать на это. Способный инженер, он неплохо себя показал в Ленинграде, хотя знания его о внешнем мире оставляли желать много лучшего. Американский дипломат, встретивший его на приеме осенью 1982 года вскоре после выборов в Конгресс, был озадачен, когда Романов, протянув ему руку, поздравил его с переизбранием президента Рейгана.

— Пугает, что мало знают в мире о тех, кто сидит в Кремле, — заметил дипломат. — Но еще больше пугает, как мало они знают об окружающем мире.

Официально Горбачев — второй секретарь, но он понимает, что человека его возраста на место генсека не допустят. Единственно что он может сделать сейчас, это помочь наиболее вероятному победителю и тем самым сохранить свое положение, подготовив все к следующей борьбе за наследство. Ему яснее, чем кому бы то ни было, что любой советский руководитель захочет избавиться прежде всего от него. Ведь это он, Горбачев, все последние годы руководил сельским хозяйством, не добившись никаких успехов. И потому тот, кто захочет найти козла отпущения, найдет его в нем. Его постигнет та же судьба, что и его предшественника Полянского. Как и Андропов, один из немногих шефов советской тайной полиции, избежавший расстрела, Горбачев — редкое исключение среди тех, кто был поставлен во главе советского сельского

хозяйства и чья карьера от этого не пострадала. Причина этого, конечно, в том, что он пользовался поддержкой Андропова, но теперь, когда дни его шефа сочтены, он не хочет рассчитывать на случайности.

Ему всего 53 года. Он может себе позволить ждать.

О том, что он не просто ждет, а исподволь ведет борьбу за кресло генсека, свидетельствует его речь на ленинских торжествах 21 апреля. В ней он пытается доказать, как это прежде делалось до него, что все, что происходит в стране под руководством Андропова, полностью соответствует ленинским предначертаниям. Но ведь то же самое совсем недавно говорилось о верном ленинце Брежневе, а до этого — о ленинцах Хрущеве и Сталине. Горбачев, следуя ленинской диалектике, три раза ссылается в речи на первого вождя, столько же раз на Андропова, и лишь один раз упоминает Брежнева, и то в связи с достижениями в космосе.

Между тем, андроповская плетка не привела к желаемым результатам. Но он пытается убедить в обратном. В зачитанной от его имени на декабрьском пленуме речи он утверждает:

„За сравнительно короткое время на ряде участков удалось п о -править положение дел...

Возросли темпы экономического роста, несколько повысились качественные показатели. В общем наметился положительный сдвиг в народном хозяйстве”.

Между строк этого обнадеживающего заявления впервые начинает звучать вскоре ставшая привычной тема о застойном брежневском безвременье. Однако цифры говорят о том, что результаты Андропова не лучше. Прирост продуктивности составил всего 3,6%.

Здесь уместно сделать небольшой исторический экскурс и сравнить Советский Союз не с Соединенными Штатами, о соревновании с которыми он все время твердит, а с Японией. Когда-то, теперь уже в легендарные времена, Хрущев пообещал к 80-му году перегнать Америку по доходу на душу населения. Ко времени Андропова этот доход составлял всего лишь 1/3 американского.

В 1929 году, названном в Советском Союзе годом „великого перелома”, когда началась коллективизация и первая пятилетка, объем советской продукции составлял 9,9% американской. В этот же год объем японской продукции был меньше половины советского и составлял только 4% американского.

В 80-е годы Япония оставила далеко позади Советский Союз. Хотя советские достижения конца 50-х — 60-х гг. и производили впечатление, но это были достижения, главным образом, в военной и космической технике. И еще, как пелось в популярных куплетах:

Мы в области балета

Впереди планеты всей...

В 70-е годы кое у кого могло создаться мнение, что СССР идет семимильными шагами по пути технического прогресса. Однако причина такой аберрации заключалась в созданной пресловутым детантом атмосфере, позволившей Советскому Союзу получить в дополнение к тому, что крало КГБ, западную технологию вполне законным путем.

Один из примеров этого — завод в Набережных Челнах, который переименовали в Брежнев и которому затем опять вернули прежнее имя. Построенный с помощью Запада завод выпустил грузовики, доставившие советские войска в Афганистан.

Западные, особенно западногерманские, займы способствовали росту советской промышленности в то время, как Западу был нанесен удар арабским нефтяным эмбарго. К этому времени задолженность Советского Союза Западу достигла огромных размеров. К 1987 году она достигнет цифры 39 миллиардов долларов. Но тем не менее западные банки конкурировали друг с другом в предоставлении Москве новых займов, полностью подтверждая справедливость сказанного Мейнардом Кейнсом о банкирах, что они „наиболее романтичные и наименее реалистичные из людей”.