Последние звёзды
Шрифт:
– Восхитительно. От меня что требуется?
– У тебя же связь там с кем-то. Если твои слова – как наши, нам поверят.
– Когда узнают, что Шепелевы мертвы, расторгнут прежние договорённости. Решат, что можно прибрать Абакан к рукам.
– Дудки! Мы раньше своего не отдавали, а теперь и подавно.
– И ГЭС?
– Что ты хочешь услышать?
Баграт услышал вертолёт.
– На крышу! – рявкнул старший.
– Я с ними! – Баграт рванул за стрелками.
32
Приготовили добычу к
Макс подумал, что местные дошли бы назад и по темноте, просто боятся за гостей. Палка отдавила плечо, он, предупредив партнёра сзади, перекинул на левое. Впереди маячил затылок Мёдова, и Макс опять погрузился в сомнения, не отрывая глаз.
Наверное, только кажется, что командир пришёл в норму. Его гложет чувство вины или бессилия – не угадать. Как может боевой офицер расклеиться после первой неудачи? Или она не первая? Макс уже возвращал его к жизни, стоит попытаться ещё. Группой прикрытия тогда, на реке в Абакане командовал Багров – протеже командира.
Когда вернулись в посёлок, сдали груз, Макс тут же отвёл Мёдова.
– Командир, выслушай меня.
Мёдов осмотрелся, кивнул.
– Признаю, мы провалились. Но там остались наши парни, мы можем их найти.
– Не можем...
– Товарищ лейтенант! Я же не взываю к долгу, о нём сложно помнить вдали от начальства. Давайте просто найдём наших ребят.
– Говорю же тебе, не найдём. Как ты думаешь, где они? Какие у Багрова инструкции?
– Не могу знать.
– Никаких! Он не знает, куда мы ушли, что дальше, ничего не знает. По тому руслу было не уйти, он не должен знать ничего, если попадётся.
– Ведь есть шанс...
– Конечно. Тогда они где угодно. В уставе это называется отмена до возврата. Группа за штатом на срок до двух месяцев. Если по истечении не возвращаются на базу, считаются пропавшими и дезертирами наравне – до какой-либо информации.
Макс сжал губы, нахмурился.
– Всё равно можно просчитать. Кто-то их наверняка видел. А вдруг им нужна помощь?
Мёдов хмыкнул.
– Мы-то поможем, ещё как. Нечего здесь просчитывать, сержант, даже если по аналитике у тебя высший балл.
Макс вытянулся, он не представлял, как скажет это, поэтому выпалил на одном дыхании.
– Я ухожу, считаю преступным оставаться и бездействовать. Если вы когда-нибудь вспомните о службе, можете доложить обо мне как о дезертире. Но если я вернусь, ничего скрывать не стану, – Макс щёлкнул каблуками – глухо, обувь облепила грязь.
– Не надо ничего скрывать. Диму заберёшь?
Дима отказался. Макс ушёл злой, только забрав рюкзак и набрав воды, глядя под ноги, и ткнулся в Седого.
– Возьми вот на дорожку, –
– Как узнал, что уйду?
– Угадал, – Седой хищно улыбнулся. – После тех слов кто-то должен был уйти.
Максу нравился этот вождь местного розлива, он выглядит, как будто давно устал жить, но это не сломило, а наоборот, ему стало интересно смотреть, как до того же доходят и другие.
– Дай мне совет, чтобы я запомнил.
– Иди. Всегда иди, нет неверных путей, в тебе огонь, ты не должен останавливаться. А командира не суди, он гаснет и сам это понимает.
– А ты? Гаснешь?
– Я никогда и не горел, – Седой улыбнулся ещё шире. – Тлею потихоньку.
Макс шёл весь день, остановился трижды – чётко по времени – для еды. Жевал, не чувствуя вкуса, шёл дальше. Не было ощущения, что он возвращается, хоть и было так. Дорога убегает за спину, значит он идёт вперёд.
Хотелось думать, что Мёдов переосмыслит, найдёт силы и цель, но ждать этого – трата времени, никаких гарантий. И так целые сутки потерял.
Ночью никак не приходил желанный сон и не избавлял от мыслей. Макс укрылся в обветшалой сторожке с гнилой крышей, прямо внутри развёл костерок из обломанных досок. В его свете развернул карту, блики заиграли по рекам, полям, названиям городов. Макс водил по ним пальцем, пытаясь сосредоточиться, и очнулся, когда упёрся в низ карты – Енисей ящерицей убегает туда.
Багров опытный офицер, пускай всего сержант – как и Макс, он вряд ли пошёл по реке вниз до упора – могут перехватить. Наверняка выбрался на сушу при первой возможности и резко сменил направление или затаился. Вопрос – была ли такая возможность.
Вот удобные места: Зелёный бор, Лугавское – изгибы, разветвления, можно обхитрить преследователей. Но откуда знать, как там было на самом деле... Кажется, Мёдов был прав, аналитика здесь не поможет. Удача разве что.
Спина ноет от ходьбы не меньше ног, Макс потянулся, стало легче. Огонь согрел воздух, теперь так уютно... В одиночестве, когда не перед кем быть героем, идея спасательной экспедиции кажется такой глупостью, к тому же без шансов на успех. А не это ли настоящая проба?
Дрова прогорели, и, сквозь опущенные веки глядя на угли, Макс наконец задремал.
Проснулся от холода, разбитый, с ломотой в теле. Не хватало заболеть. Запустил руку в мешок – еда кончилась ещё вчера, и чудо не случилось. Воды глотнул совсем чуть-чуть, смочить пересохшее горло.
Шнуруя берцы, Макс вспомнил, как они с Игорем бежали ночью в самоволку в деревню за пятнадцать километров от базы – за самогоном. Иначе начсклада выдаст обувь из старой партии, она и посыпется через месяц. Свезло, добыли и горячительное, и новенькое обмундирование. На этих берцах красивый рисунок на подошве – широкие косые линии и решётка на каблуке. Где-то сейчас Игорь оставляет такие же следы...