Последнии? штрих

Черных Валерий

Отъезд был стремительным и горьким от безысходности, от предчувствия будущих потерь и неизвестности. Они бежали из города, оставляя за спиной годы, наполненные счастливыми воспоминаниями. Бежали в надежде спастись, начать все сначала, по-другому.

Прохладное после ночного дождя, солнечное и ароматное майское утро напоминало о приближении лета. Поляны вдоль дороги золотились головками цветущих одуванчиков – нежных, свежих, нетронутых войной. Отцовский «фиат» довольно медленно пыхтел по горной дороге, поскольку тащил прицеп, доверху нагруженный скарбом, оставшимся после продажи дома. Мотор натужно гудел на подъёмах, Алекс нервничал, нажимал на газ и неслышно проклинал всех и вся. Наконец он съехал на обочину, дёрнул рычаг ручного тормоза и тяжело выдохнул. Двигатель перегрелся, закипел, ему требовалось

остыть. Милица выбралась наружу и пошла по траве, стараясь не наступать на одуванчики, пока не замерла, вглядываясь в даль. Она подставила лицо майскому солнцу и мягкому ветру с гор, играющему её волосами. Мимо проезжали редкие машины, устало волоча ноги, проходили люди. Когда все они исчезали за поворотом, наступала тишина, разбавленная еле слышным из леса щебетом птиц. Но вот очередная машина, преодолев подъём, выехала на прямой участок и неожиданно затормозила рядом со стоящим на обочине «фиатом». Огромный чёрный внедорожник с наглухо тонированными стёклами напоминал грозовую тучу, закрывшую половину неба. Его задняя дверь медленно отворилась и на землю ступил приземистый широкоплечий человек в камуфляжной форме не первой свежести. В расстёгнутом до середины груди вороте виднелась безропотно повисшая толстая цепь с крестом. Угрюмый взгляд из-под бровей вперился в отца семейства, квадратная челюсть слегка приоткрылась, и бандит изрыгнул два слова:

– Деньги где?

Мила узнала человека с устрашающей внешностью. Она видела его один раз, когда братья уезжали воевать с такими же, как они, добровольцами. Именно этот тип командовал людьми, призывавшими сербов уничтожать албанцев.

Алекс удивлённо приподнял брови, развёл руки в стороны, попытался заискивающе улыбнуться, но его улыбка быстро сникла под суровым взглядом человека в камуфляже. Распахнулись другие двери, из внедорожника выпрыгнули еще трое, в такой же замызганной одежде, с автоматами в руках.

– Деньги и драгоценности, – снова прорычал обладатель квадратной челюсти, доставая из кобуры на поясе черный пистолет. В его глазах читалось презрение и лениво-скотское равнодушие.

– У нас ничего нет, – выдавил из себя Алекс. – Мы всё…

Он не успел договорить: прозвучал выстрел и кусок свинца вошел ему в щёку под правым глазом. Варга покачнулся и рухнул лицом вниз. Его жена, стоявшая рядом, громко закричала, бросилась к мужу, но вторым выстрелом безжалостный убийца прервал её стенания, и кивком сделал знак стоявшим поодаль спутникам. Те поспешили к распростёртым на земле телам и принялись тщательно их обыскивать: сорвали золотые цепочки с нательными крестами, ножами разжали стиснутые зубы, проверяя содержимое ртов. Один из них добрался до спрятанного под курткой Алекса матерчатого пояса с деньгами, срезал его и, радостно хохотнув, швырнул своему предводителю. Тот разорвал ткань пояса, вытащил оттуда толстую пачку денег, удовлетворённо хмыкнул и сунул её в накладной карман брюк. Всё это время Милица в оцепенении стояла по другую сторону машины. Страх полностью сковал разум девушки, застыв на месте, она никак не реагировала на происходящее вокруг.

– Эй, красотка, двигай сюда, – крикнул главарь Милице, призывно качнув пистолетом.

Девушка не слышала его, продолжая стоять неподвижно, словно статуя. Издалека донесся натужный гул мотора. Грабители бросили обыскивать салон «фиата», засуетились и быстро вскочили в свою машину. Только их предводитель остался на месте, не сводя глаз с девушки. Его взгляд скользил по ее фигуре как по вещи, которая уже принадлежит ему.

– Марко, быстрее! – крикнули ему из внедорожника.

Главарь лениво повернул голову на окрик, затем снова посмотрел вперёд, направил пистолет на Милицу, оскалился и неожиданно громко выкрикнул:

– Пуф!

Девушка вздрогнула всем телом и медленно осела на землю. Бандит захохотал, сунул пистолет в кобуру и полез в салон внедорожника. Мотор тут же взревел, колеса провернулись, выстрелив мелкими камешками, и машина рванула вперед.

Пару минут спустя к месту расправы подъехал и остановился тяжёлый полицейский бронетранспортёр с тремя бойцами, сидящими на броне. Солдаты спрыгнули на землю, заняли оборонительные позиции, а из открывшегося люка выбрался молодой офицер в форме капитана Югославской народной армии. Он приблизился к «фиату», склонился над неподвижными

телами и громко ругнулся. Один из солдат обошёл машину, на секунду пропал из вида, присев, а когда выпрямился, жестом позвал офицера. Уже через минуту тот пытался привести в чувство лежащую на траве девушку. Несмотря на видимое отсутствие ран и повреждений, она казалась мёртвой. Лицо сероватое, как у покойников, и только едва различимое дыхание позволяло определить, что в этом теле ещё теплится жизнь. Тем временем двое солдат вернулись к бронетранспортёру, достали оттуда две лопаты и принялись копать яму на поляне, неподалеку от лежащей девушки. Офицер же подложил ей под голову куртку и принялся собирать разбросанные по салону «фиата» личные документы в выпотрошенную грабителями женскую сумочку, которую нашёл там же.

***

Она наконец пришла в себя. Руки и ноги не слушались, словно налитые свинцом, голова кружилась, периодически её мутило и к горлу подступала тошнота. Слова окружающих просачивались в сознание словно через толстый, плотный слой ваты – на самом деле не ваты, а сковывающего, выворачивающего нутро страха, и этот густой страх покрывал всё вокруг.

Спустя пару недель, когда антидепрессанты и забота врачей сделали своё дело, Милица начала постепенно возвращаться в нормальное состояние. Как быть дальше, она не знала. У неё не осталось родственников ни со стороны отца, ни со стороны матери – все сгинули в адском пламени за годы междоусобных разборок в Косово. Кое-кто из дальней родни жил в Америке или в Австралии, она точно не помнила, а спросить было уже не у кого. То есть по факту родственники имелись, но связь с ними была потеряна уже давным-давно. Подходило время покинуть стены клиники, ставшей уже почти родным домом, и у неё в голове зрело единственное возможное решение – остаться здесь. Неважно кем, пусть простой санитаркой: мыть полы, делать какую-нибудь чёрную работу – только бы не оказаться снова во враждебном мире, таившем, по её мнению, страшную опасность.

В один из дней перед самой выпиской она стояла у приоткрытого окна, любуясь больничным парком, яркими осенними красками начинающей желтеть листвы, когда услышала скрип входной двери, почувствовала лёгкий приток воздуха и услышала молодой весёлый голос:

– Привет, можно войти?

Она обернулась: из-за двери выглядывала мужская голова. Красивое гладко выбритое лицо, улыбка с рекламного плаката стоматологической клиники, коротко стриженные тёмные волосы с ровным пробором.

– Можно, – неуверенно протянула девушка, непроизвольным движением поправляя причёску.

Дверь распахнулась, и в палату вступил высокий стройный парень в джинсах, лёгкой куртке, с букетом крупных ромашек в левой руке и большим белым пакетом в правой.

– Привет, я Милош, – радостно сообщил он, направляясь прямо к Милице.

По пути оставил у кровати пакет и, подойдя почти вплотную, протянул ей цветы. Мила машинально приняла их, поднесла к лицу и ощутила лёгкий, терпкий аромат зелени.

– Милица.

– Я знаю. Ты, похоже, не помнишь меня? – предположил он. – Это я с ребятами привёз тебя в госпиталь.

– Ты-ы-ы? Спасибо, но я правда ничего не помню…

– Совсем ничего? – вкрадчиво уточнил Милош.

Лицо девушки исказила гримаса, как от резкой боли, глаза, за секунду до этого приветливые и живые, застыли, словно две голубые льдинки, и, не мигая, уставились на гостя. Он ощутил мгновенно возникшее отчуждение и поспешил исправиться.

– Я имел ввиду… – скороговоркой начал он, но Милица его остановила.

– Не нужно. Я не помню только тебя. Остальное… – она на секунду запнулась, будто перехватило дыхание. Затем выдохнула и продолжила: – Остальное помню. Мои… Их похоронили?

Милош молча кивнул.

– Там же, на поляне, недалеко от машины. Остальное пришлось бросить. Извини, мы тогда не могли задерживаться. Служба. Потом можно будет перезахоронить, если захочешь.

Мила задумчиво взглянула в красивое мужественное лицо своего спасителя и согласно кивнула.

– Кстати, ты уже определилась, куда поедешь после выписки?

– Некуда мне ехать, – грустно сообщила девушка. – Совсем.

– Отлично! – воскликнул парень и осёкся. – Нет, я не то имел ввиду. Чёрт! Совсем запутался! Короче, ты можешь пожить у меня.