Последний адмирал Заграты
Шрифт:
— Но ведь ты мог спасти отца! — выкрикнул Генрих. — Мог!
— Нет, — ответил адиген, глядя мальчику в глаза. — И мой друг это понимал.
Лгал или нет? Какая теперь разница? Ответ дан, и ответ плохой. Совсем не тот ответ, который мечтал услышать принц, совсем не тот.
До этого ответа в душе Генриха еще теплилась надежда, что всё сложится чудесным образом, что быстроходный «Амуш» доставит их к башне, в которой злобные враги держат схваченного короля, что бесстрашный бамбадао ворвется внутрь и освободит пленника, убьет всех, как сделал это во дворце. А потом
Нет.
Ответ на все мечты — нет. Будет ли все по-старому? Нет.
Нет, нет и нет.
А быстроходный «Амуш» доставит их на Каату, где ждут беглецов дальние родственники и большие фонды в местных банках. Они будут жить. Без отца.
— Я не рыцарь из сказки и не герой на все времена, — тихо произнес Помпилио, глядя на Лилиан. — Я просто человек, который задолжал королю услугу ценою в жизнь. Одну услугу, и как только она понадобилась — я приехал. Я сделал всё, но не могу сделать больше, чем могу.
— Ты рыцарь из сказки, — упрямо сказала девушка. — Ты — герой. Хочешь ты того или нет.
На несколько мгновений в кают-компании стало очень тихо.
Помпилио опустил взгляд к полу и молчал. Густав и Георг прижались к Лилиан, а Генрих вернулся к созерцанию перстня.
Показалось, что разговор закончился вот так, на этой тихой ноте, что Помпилио поднимется и отправится по своим делам, но…
— Я должен отдать тебе перстень?
— Нет, — качнул головой адиген, вставая со стула. — Сначала доберемся до Кааты.
Потерять всё.
Избитая и пошлая фраза. Фраза из трагедии. Громкая, напыщенная, глухая в полной своей безнадежности, жестокая и… какая-то картонная. Она слишком всеобъемлющая, чтобы казаться настоящей. Она подводит итог, ставит точку, а потому театральна. И кажется таковой до тех пор, пока не относится к тебе.
Потерять всё.
Как такое возможно?
Да очень просто. Берешь непобедимую — по загратийским, разумеется, меркам, — армию, ведешь ее на заведомо слабого врага, не слушаешь советников, торопясь продемонстрировать всем свою силу, попадаешь в засаду и… И просыпаешься в плену.
И понимаешь, что кошмар случился наяву. Что ты проиграл не только корону, но и будущее своих детей. Что жизнь твоя, завидная и благополучная, перечеркнута пулеметными очередями, взорвана и растоптана.
Потерять всё.
И сейчас, именно сейчас станет ясно, что ты из себя представляешь.
Генриху II приятно было думать о себе как о сильном и решительном правителе, как о настоящем короле, достойном наследнике великих предков. Он свыкся с этой мыслью и, даже потерпев сокрушительное поражение, не планировал расписываться в слабости. Его всю жизнь звали Гордым, и он собирался доказать, что не зря.
Доказать самому себе, потому что другого судьи у него сейчас не было.
…Посетитель вошел без доклада.
Распахнул дверь, уверенно прошел в комнату, придвинул к койке стул, уселся и мило улыбнулся:
— Добрый день.
— Директор-распорядитель Нучик…
— К вашим услугам, Генрих. — Галанит едва заметно
— Всё в порядке, — отозвался король.
— Может быть, слабость? Дурное настроение? Не стесняйтесь, Генрих, расскажите. На борту есть медикус, он поможет.
Барон буквально излучал радушие.
— Раньше вы не забывали добавлять «ваше величество», Нучик, — заметил король.
— Потому что раньше вы имели на это право, Генрих, — самодовольно объяснил галанит.
Раньше. До того, как потерял всё. В прошлой жизни, перечеркнутой пулеметными очередями.
Нучик не скрывал животной радости от падения Генриха. Он пришел только для того, чтобы насладиться победой, чтобы втоптать в пыль ненавистного короля, унизить его. И Генрих не испытывал ни малейшего желания подыгрывать галаниту. Но и отказаться от разговора не мог.
— Я должен был догадаться, что за всем происходящим стоит Компания.
— Но вы не догадались, Генрих. Вы не догадались и проиграли. Теперь вы никто. И даже больше чем никто. Теперь вы неудачник, который…
— Думаете, Нестор будет менее твердым правителем, чем я?
— О какой твердости вы говорите? — искренне удивился Нучик. — Всё дело в жадности, милый Генрих, и только в ней. Вы потребовали слишком большую долю, несуразно большую, учитывая ваше положение мелкого правителя захудалого мира, и мы посчитали, что смена политического климата обойдется дешевле. — Галанит подался вперед: — С кем ты решил соперничать, а? Планеты, вроде вшивой Заграты, для Компании даже не завтрак — легкая закуска.
— Вы ввергли Заграту в хаос…
— Выплывет. Наверное.
— … и всё ради нефы?
— Ради золота и власти, кретин, — презрительно скривил губы Нучик. — А нефа поможет… И дело не в ней, Генрих, а в огромном, в безумном ее количестве. Заграта пропитана нефой, копни лопатой — и она потечет. А учитывая положение Заграты, она — настоящее золотое дно. — Барон прищурился. — Двигатели внутреннего сгорания сулят невероятные перспективы: автомобили, аэропланы, мотоциклы, танки… Они перевернут Вселенную, изменят устройство миров и расклад сил. Но им требуется нефа, а эта хитрая субстанция встречается почему-то не на каждой планете. Вот почему нужна Заграта — от нее зависит будущее. Мы исследовали субэкваториальные континенты, те, что в основном состоят из пустынь, и тоже обнаружили нефу. Миллиарды тонн нефы! Ты сидел на золоте, Генрих, и даже не подозревал об этом. — Галанит рассмеялся: — Но теперь это не твоя забота.
— А Нестора, — протянул король.
— Не волнуйся, твоему мятежному кузену весь пирог не достанется. Загратийцы ненавидят адигенов.
— Не понял, — насторожился король.
— Ты ведь ничего не знаешь! — Нучик всплеснул руками. — Генрих, твое бездарное правление вызвало волну народного гнева. Истощенные голодом и лишениями люди восстали против бесчеловечной власти кровавого тирана. Произошла революция, и в настоящий момент мы наблюдаем за историческим событием: рождением демократической Загратийской республики.