Последний ангел
Шрифт:
Найденный рядом с ней дневник отец уничтожил. Он был в ярости, узнав, что его дочурка умудрилась влюбиться в подчинившего ее заклинателя, ненавистного ему Корина, известного как Ково. Зарину выпороли розгами, чтобы дурь из головы вылетела, и отдали в другой клан. Розги для демона не страшны — раны затянулись уже через пару часов, а вот оказаться в полном распоряжении ненавистного демона, ставшего ей мужем, было страшно.
Три раза в день приходили служанки, обхаживали ее, кормили через силу, украшали. Но Зарина оставалась такой же вялой. Она знала, что девушек накажут, пусть они и невиновны в том, что не могут угодить госпоже, вернее,
Через три месяца молодая демонесса осознает, что больше всех ненавидит не отца, и не мужа. А того, кого любит больше собственной свободы, ради кого она бы продала эту свободу, и жизнь отдала бы, не задумываясь. Она поймет, что ненавидит предателя, отдавшего ее отцу, и чем сильнее любит, тем больше ненавидит его. Корина.
Тени под глазами становились все темнее и больше. Отражение вообще напоминало покойницу, но заклинательницу это мало волновало. Она была счастлива, ведь за спиной стоял ее Ниас, и радостно улыбалась своему отражению потрескавшимися бледными губами, невзирая на то, что платье, которое раньше было в пору, теперь болталось на ней, как на палке.
— Ниас, я красивая?
— Да, хозяйка. — равнодушно откликнулся ангел.
— А ты тоже сегодня станешь красивым. — пообещала Берта и, отойдя от зеркала, распахнула дверки гардероба — Как я.
Нервными движениями, она перебирала ряды вешалок с сотнями нарядов, пока руки не остановились на белом свободном платье с короткими рукавами.
— Надень. — приказала она.
После переодевания они спустились во двор замка. Демоны не обратили внимания на спятившую хозяйку в прозрачном голубом платье, не скрывающем ее ставшую костлявой фигуру, зато воззрились на Ниаса в коротком белом платье, смотрящемся на нем как туника и черных обтягивающих лосинах, явно ему коротковатых. Картину завершали босые ступни, ну не нашлись у Берты туфли сорок первого размера, и прозрачные стрекозьи крылья за спиной, какие бывают у фей. Впрочем, никто над ангелом не смеялся, ему даже сочувствовали. Никому бы не хотелось оказаться любимой игрушкой сошедшей с ума заклинательницы.
— Летай. — ведьма, остановившись посередине двора, повернулась к ангелу.
Но тот стоял, не шелохнувшись, безэмоционально взирая на хозяйку.
— Ты что, не слышал меня?! — завизжала женщина — Ты же эльф! Я сказала, летай!!!
— Хозяйка, — решил вступиться кто-то из демонов, — он не может летать.
— Что? — тихо переспросила Бертана и, обернувшись к защитнику, с непередаваемым выражением детской обиды на лице спросила — Почему?
— Э… — растерялся подчиненный, не зная, как объяснить чокнутой госпоже элементарную вещь — А у него крылышко болит, вот.
Никто не засмеялся, и даже не улыбнулся, все боялись ее безумия.
— Крылышко? — она непонимающе захлопала глазами — Вот это? — и указала на прозрачное изделие за спиной Ниаса.
— Да. — выдавил демон, пряча от хозяйки глаза.
— Нейл!!! — взвыла колдунья, призывая своего лекаря — Быстро вылечи ему крылышко!!!
Полтора часа несчастный Нейл с перекошенным от ужаса лицом плясал над ангелом и его «эльфячьим» крылышком, но Ниас так и не полетел. Берта кричала, топала ногами, раздавала всем подряд хлесткие пощечины и плакала. Но Ниас напрочь отказывался летать, демоны бормотали о больном крылышке, а лекарь распластался ничком на земле, где и был побит
— Выпороть кнутом!!! — приказала взбесившаяся колдунья — И лекаря, и негодного эльфа!!!
Демон, которому был отдан приказ, рад был бы не исполнять его, но не мог: печать подчинения нестерпимо жгла основание затылка, вынуждая выполнить требование хозяйки. Единственное, что палач смог сделать для несчастных, это наносить удары помягче, хотя это не сильно спасло истерзанные спины жертв. Демон тихонько поскуливал, Ниас сносил удары молча, даже глаз не закрывал. Все, кто после экзекуции смог собрать с кнута хоть каплю сверкающей ангельской крови, спаслись.
Поздним вечером Бертана обнимала истерзанного и окаменевшего Ниаса, со слезами и подвываниями прося прощения за причиненную боль. Ее не волновало, сколько демонов от нее освободилось и сбежало, лишь бы не сбежал один единственный ангел.
Медиум проснулся по щелчку пальцев и сразу же понял, в каком положении находится. В связанном. За неимением возможности высказать все, что думает на великом и могучем, Юки уставился на слишком улыбчивого Каа, заломив бровь в немом вопросе и мечтая выбить ему все зубы.
— Юки, ну что ты как маленький? — принялся уговаривать его гипнотизер — Что ни попроси, ты все сделаешь наоборот. Разве так поступают с друзьями?
Парень подавился воздухом на вдохе и еще более красноречиво уставился на мужчину, словно вопрошая «С кем? Друзьями?!».
Паша проигнорировал его взгляд и продолжил, присев перед Юки на корточки:
— Знаешь, меня уже бесит твоя замкнутость, которую ты гордо величаешьсамоконтролем. Ты самый типичный эгоист, которому нет дела до других. Только учти, что когда ты вляпаешься в беду, тебе тоже никто не ринется помогать.
Юки с тяжелым вздохом закатил глаза к потолку.
— Давай так, — мирно предложил Каа, — ты помогаешь мне с Викой, а взамен я обязуюсь принимать тебя в любое время дня и ночи в своем доме. Живи у меня, сколько потребуется, дом большой, гараж и парковка имеются, людей мало. Ну как тебе?
— Ммммм….
– нечленораздельно заявил Юки, красноречиво уставившись на Каа, чтобы напомнить о своей неспособности на данный момент ответить.
— О, прости. — мужчина освободил ему рот.
— Ты и так мне задолжал. — спокойно заявил медиум — И, кстати, нужен был мне твой дом как собаке пятая нога. Я предпочитаю жить ОДИН. Без соседей. И не обременять себя грузом друзей и друзей друзей. Я ясно выразился?
— Ну неужели ты заставишь меня всю дорогу тащить тебя связанным? — обиженно вздохнул гипнотизер.
— Я надеюсь, что мы разойдемся по-хорошему. Заметь, я даже не требую вернуть меня туда, откуда слямзил. Просто развяжи меня по-хорошему, и я пойду своей дорогой. Машину как-нибудь позже заберу.
— Понятно. — вздохнул Каа — По-человечески мы не договоримся. — и, приблизив к медиуму лицо, немного на распев произнес — Ты устал, Никита. Спи.
Но на этот раз Юки не поддался, так как ожидал чего-то подобного. Только вот не думал, что так рассердится. Сдерживаемые ранее эмоции тараном пробили стену самоконтроля и вырвались наружу фонтаном бешеной энергии. Каа даже отшатнулся, заметив, как покраснели от гнева глаза медиума. В этот миг загорелись и часто заморгали лампочки, включился телевизор, по экрану которого побежала рябь помех, от розетки пошел неприятный запах паленого пластика.