Последний Ангел
Шрифт:
Каблучки белых босоножек глухо стучат о мокрый асфальт, тихо хлопает дверь машины, утробно ревет мотор, и шуршат шины. И только после этого я оборачиваюсь и долго смотрю вслед уносящейся спортивной машине цвета ее платья.
– Парень, – окликает охранник в черном камуфляже, – заходи, дует.
Голос его кажется грубым звериным рыком после лившегося прямо в душу голоса ангелочка.
Все еще очарованный девушкой, захожу в супермаркет. Запах курицы, колбасы и духоты моментально прогоняет светлый образ из головы. Настроение резко срывается в пропасть
На кассе меня встречает толстая продавщица с ужасной прической. Усталое лицо перечеркивают серые полосы вен, словно у нее под кожей ползают толстые черви. Кажется, она вот-вот умрет прямо за кассой, так и не отсчитав мне сдачу мелочью. С трудом отрываю взгляд от ее некрасивого лица и ухожу. Загадочна природа человека – смотреть противно, а не смотреть не могу.
Две низкие ступени, мокрые от дождя, едва не падаю в грязную лужу возле магазина. С трудом удерживаю равновесие. Под левым ботинком что-то перекатывается. Сам не понимаю зачем, но наклоняюсь посмотреть, на чем же я едва не поскользнулся. Продолговатый камешек. С одной стороны крохотная дырочка и тонкая гравировка: перечеркнутая восьмерка. Два точно таких же камешка-талисмана висят на моей шее. Какое совпадение.
Может, кто обронил. Решаю отдать охраннику, но, вернувшись в магазин, замираю. Охранник застыл у кассы с совершенно растерянным видом. Он вызывает скорую помощь для продавщицы, уткнувшейся прямо в кассу лицом. Ее тело содрогается, ноги скребут уродливыми туфлями о бетон пола.
Ощущаю тепло в левой руке. Палец бессознательно скользит по отполированному граниту. Это найденный талисман. Он сильно нагревается, но удержать еще можно.
Охранник завершает звонок, продавщица замирает, талисман в руке успокаивается.
Все еще под впечатлением, выхожу из супермаркета. Думаю, без меня разберутся. Сворачиваю за угол. Узкая тропа между бордюром и стеной. Почти нулевое освещение, но эту дорогу с каждой выбоиной и кочкой я знаю наизусть.
– Скрижали-то верни, – окликает меня холодный, точно недавний дождь, голос.
– Какие?
Взгляд невольно падает на все еще зажатый в руке камень. После загадочного нагревания он изменился. В темном с золотым граните проступили кровавые прожилки. Области, образовавшиеся от пересечения прямой линии и восьмерки, теперь заняты какими-то знаками – по знаку в каждой из четырех половинок. Но они слишком мелкие, и разглядеть их не удается.
– Те самые, которые ты получил вчера.
– Не понимаю.
– Ты все понимаешь.
Этот голос кажется мне знакомым. Поднимаю глаза и замираю от неожиданности. Тот самый парень, который вчера пустил мне в лоб пулю. Кривая улыбка на остром лице, светлые волосы, классический черный костюм и блестящие даже в полумраке туфли. Он играет пистолетом, черным, как его одежда и провалы глаз.
– Он ничего не понимает, Кавен. Бродяга с ним так и не поговорил, – вмешивается в беседу третий голос.
Третий голос принадлежит той самой
– Не дури, Оленька. Как ОН, – тот, кого, судя по всему, зовут Кавеном, делает ударение на слове «он», – может не знать?
– Ты сам его вчера убил.
– Ангел меня победи! В самом деле, это он.
– А зачем тебе скрижали, Кавен? Они мои.
– Не глупи. Скрижали этих двоих – мои.
Она смеется в ночной тишине.
– Скрижали девушки и продавщицы забирай, но скрижали ребенка – однозначно мои. Он же еще не родился, его скрижаль моя. Не глупи, Кавен.
– Эй, кто вы такие? – решаю вмешаться в разговор.
– У меня прямой приказ: забрать ВСЕ скрижали.
На несколько секунд воцаряется тягучая тишина, в которой я слышу, как схожу с ума. Кто эти двое, о каких скрижалях идет речь, и зачем они их делят?
– Парень, – обращается ко мне Кавен, – отдай скрижали и разойдемся.
– Нет, – отвечаю рефлекторно, не успев подумать над ответом.
– Глупец.
Кавен пристально смотрит прямо в глаза. Нужно что-то сделать, но под его взглядом замирают даже мысли.
– Кавен, – Оленька резко становится серьезной, – не стоит. Давай уточним.
– Уточним?
Черная масса пистолета быстро вращается в руках Кавена, как живая, пока не останавливается рефренной рукоятью в ладони.
– Ты должен понимать: скрижаль ребенка – моя.
– Уговорила.
Кавен разворачивается на каблуках и скрывается во дворе, вполголоса напевая какой-то жутковатый мотив.
– Кто это? – обращаюсь к девушке.
Она долго смотрит мимо меня. Ее глаза меняют цвет от голубого до зеленого и обратно. Еще немного, и она снова улыбается.
– Это Кавен.
– А, Кавен. Это все объясняет. А ты, видимо, Ольга?
– Нет, я Оленька, – не замечает иронии девушка.
– Ну, теперь я все понял.
– Не дуйся. Лучше камень отдай.
Она протягивает маленькую ладонь. Светлая кожа, острые ноготки.
– Нет.
– Я так и думала, но попробовать стоило.
Лучезарно улыбается и достает из маленького кармашка на все еще мокром платье мобильный телефон.
– Привет, – спокойно говорит в трубку, – я тут на Кавена наткнулась… Нет, по поводу вчерашнего ребенка… Да, ему тоже нужна его скрижаль… Она сейчас у ловца… Вчера… Ясно. Тебя подвезти? – обращается уже ко мне.
Оглядываюсь на ее шикарную спортивную машину, смотрю на еще более шикарную фигуру под прилипшим к телу платьем. Я буду казнить себя всю жизнь, но с трудом выдавливаю невнятное «нет», хотя все мое существо кричит и просит утвердительно кивнуть головой и сесть в машину. В салоне, наверное, тепло и пахнет теми же цветочными духами, что и от нее самой.
– Прощай.
Резко разворачиваюсь и топаю в сторону дома. Слышу сказанное вдогонку «До встречи» и рев мотора. Настроение ниже некуда, даже аппетит пропал. Еще и погода «радует». Тяжелые облака в ночи совсем черные. Копятся и кружат над городом, точно призраки умерших.