Последний аргумент закона
Шрифт:
— Галиматья какая-то!
— Пробуй еще раз. Вслушайся в свой голос. Но и новая попытка не внесла для Мещерякова никакой ясности.
— Ты не старайся выговаривать слова по-арабски, говори, как привык.
Мещеряков прочел их уже нормальным голосом и тут же рассмеялся:
— Вот же, черт, как это раньше я не догадался? Это английские слова, вкрапленные в текст, только записаны они арабскими буквами. Так же, как мы иногда пишем какой-нибудь «интерфейс» русскими. Но если бы, Илларион, ты не надписал их по-русски
— Значит, с арабским у них проблемы, с разговорным. Мещеряков мрачно посмотрел на словарь в руках Забродова.
— На кой черт тебе эта книга понадобилась?
— Ты же сам сказал, что текст арабский.
— Откуда я мог знать?
Мещеряков смотрел то на Забродова, то на пса, то на словарь, на обложке которого проступали следы от зубов.
— Все равно, я ни хрена не понял!
— Обманул я тебя. Доберман не умеет читать по-арабски, — Забродов провел пальцем по замысловатой вязи, — пока выучил лишь английский. Тут, видишь, название продублировано.
Мещеряков, как идиот, подался вперед и рассмотрел на корешке английскую надпись, сделанную меньшим шрифтом.
— Теперь ты успокоился? Ну, в самом деле, невозможно же пса, подобранного на улице, за несколько дней научить читать по-арабски! По-английски он и то еле осилил, произношение у него ни к черту из-за не правильного прикуса.
Мещеряков еще долго хлопал бы глазами, если бы Забродов не предложил:
— Пойдем прогуляемся? Из-за твоего дурацкого звонка доберман на природу еще не выбирался.
— Это фокус какой-то, — бурчал полковник ГРУ в спину приятелю, когда они спускались по лестнице.
— Ну что ты, я не фокусник, а солидный человек, инструктор.
— Гад ты, а не инструктор! Я теперь несколько ночей кряду спать не смогу, буду прикидывать так и этак.
— Разминка мозгов — занятие полезное.
Мест для прогулки собак в центре города не так уж и много. Чтобы не пугать прохожих, Забродов вел пса в наморднике на коротком поводке, хотя знал, что тот абсолютно безобиден, потому что умен.
Они направлялись к небольшому запущенному парку, который располагался на месте старого кладбища. Кладбище снесли в пятидесятые годы, остались лишь старые деревья, да остатки аллей.
До него было минут десять хода.
Когда они дошли до первого перекрестка, Забродов окончательно убедился в том, что за ним следят. Будучи человеком обученным и искушенным, он чувствовал слежку издалека. Пока он обнаружил только одного человека — солидного, в дорогом плаще. Но по его поведению догадывался, что тот не один.
Мещеряков что-то болтал, пытался шутить, но Илларион слушал его в пол-уха. Он покрепче накрутил поводок на руку, не давая псу отдаляться. Людей на улице оказалось много.
«Я
Забродов с Мещеряковым вошли в парк, миновав старую кирпичную ограду. Илларион спустил пса, и тот радостный, что получил свободу, рванулся вперед. Народа в парке практически не было, тут появлялись одни собачники, ведь ни киосков, ни скамеек здесь не стояло. Забродов не упускал возможности незаметно посмотреть назад. Он то делал вид, что счищает грязь с рукава, то якобы прикрывал от ветра зажигалку, когда прикуривал. Мужчина тоже оказался в парке, но близко не подходил.
«Ага, — отметил про себя Илларион, — вот еще двое появились!»
Вдалеке на аллейке стояли двое молодых мужчин. Они очень уж старательно не смотрели в сторону Забродова, зато пару раз обменялись взглядами с его преследователем.
«Это не убийцы, те глаза не мозолят, стреляют из укрытия, — усмехнулся Илларион. — Но и на обыкновенных топтунов не похожи, выучка в них чувствуется. Они не боятся засветиться. Значит, остается единственный вариант — мне хотят сказать что-то конфиденциальное, и пока со мной Мещеряков, разговора не произойдет».
— Это, конечно, интересно, — вклинился он в рассуждения Андрея, — но как ты думаешь, почему я пошел в парк подальше от людских глаз?
— Собаку выгулять.
— Свидание у меня здесь назначено. Мещеряков не сразу понял:
— Свидание? Чего ж ты прячешься? Ты же мужик холостой.
— Она женщина замужняя, — с достоинством произнес Забродов, — мы не хотим, чтобы нас видели вместе.
— Извини, — Мещеряков рад был услужить Забродову, тем более что услуга не требовала с его стороны никаких усилий. — Раз надо, значит, надо. Я враг тебе, что ли? Ты мне помог…
— Да…
— Красивая?
— В такую нельзя не влюбиться.
— Молодая?
— Для моего возраста все красивые женщины молодые. Красивая старость случается редко.
— Блондинка? Брюнетка?
— Нет, она крашеная — в зеленый цвет, — прочувствованно сказал Забродов, протягивая руку на прощание.
До рукопожатия можно говорить сколько угодно, но, пожав ладони, люди, как правило, спешат разбежаться в разные стороны.
Мещеряков подозрительно покосился на него и засеменил по дорожке.
«Вот и пойми его, правду говорит или разыгрывает».
Доберман догнал его, лизнул руку и опрометью бросился назад к Забродову.
— Пакость какая, — шептал Мещеряков, вытирая руку о штанину. Но сколько ни вытирал, неприятное чувство не покидало его.
Илларион, оставшись один, повернулся к мужчине, томившемуся в конце аллеи, и махнул ему рукой, давая понять, что давно заприметил слежку.
«Нервы у него в порядке», — подумал Илларион, увидев, что преследователь, совсем не смутившись, неторопливо двинулся к нему.