Последний барьер
Шрифт:
Ну что ж, раз благодетель уверен в нас обоих, значит, дерзнем. Тем более что иного способа слезть с этого карниза все равно нет и не предвидится.
В более спокойной обстановке я бы мог перемахнуть через подобную пропасть и без помощи Мерлина, благо мои «аномальные» силенки это позволяли. Однако сейчас, когда мне предстояло совершить высотный прицельный прыжок на узкую лестницу, я был не вправе ошибиться. И отвергать дружескую помощь — тоже.
Бросив бласторезку в расползшееся внизу облако парового тумана — вот теперь точно прощай, оружие! — я отринул сомнения, сосредоточился на цели и, оттолкнувшись от карниза, взмыл над колодцем. Ничего особенного: привычное для меня ощущение короткого
В миг, когда траектория моего прыжка достигла верхней мертвой точки, Пожарский, как и обещал, пришел мне на помощь. Нет, он не протянул мне руку, да и как он это сделает, находясь выше Зеленого Шприца? Мерлин всего-навсего направляет на меня телекинетический импульс, только не отталкивающий, а, наоборот, притягивающий. Он не требует от Семена больших ментальных усилий, но этого вполне достаточно. Благодаря ему я не врезаюсь в лестницу, а плавно подплываю к ней, как будто меня тащит по воздуху за шиворот незримая могучая длань.
Да, лишь в такие моменты по-настоящему понимаешь, что, называя Мерлина своим богом, вольные сталкеры нисколько не грешат против истины…
Оказавшись на лестнице, я тут же начал спускаться вниз так быстро, как только могу. Верхолазание — моя стихия. В этой дисциплине я дам сто очков форы второму по ловкости члену нашей компании — Арабеске. Какие только препятствия мне не доводилось преодолевать в Пятизонье — да вы и сами это знаете по моим прошлым рассказам — поэтому даже такая неудобная лесенка была для меня что проторенная, ровная дорога. Я не слазил — я практически бежал по ней вниз, едва касаясь руками и ногами перекладин. Но как бы то ни было, меня все равно не покидала мысль, что я двигаюсь слишком медленно. И что мне при всем желании не успеть прикрыть спуск моих не столь быстрых соратников.
Не прошло и минуты, как я окунулся в пар, облако которого поднялось до девятого яруса и дальше не распространилось. Я мог бы ускорить нисхождение, спрыгнув с лестницы и пролетев последние метры по воздуху, но это — ненужный риск. В туманной белой пелене скрывались обломки лифта, на которые можно запросто напороться. Она не слишком плотная и, по идее, должна скоро развеяться, но пока приходилось мириться с такой отвратительной видимостью.
Впрочем, обломки — не самое опасное, что поджидало меня во мгле. Когда мои ботинки наконец-то коснулись усеянного битым пластиком мокрого пола, выяснилось, что я опоздал. Занять оборону в дверях и продержаться до подхода товарищей у меня не выйдет. Там, где я рассчитывал закрепиться, маячили в тумане два силуэта: вооруженные фигуры в доспехах. Они не топтались на месте, а целеустремленно перебирались через хлам, целую груду которого взрыв выбросил прямо в проход. Отчего в нем образовалась невысокая, по колено, баррикада. Она-то и вынуждала наших противников тратить время и силы на то, чтобы ее преодолеть.
Фигуральное название положения, в какое я угодил, было простым и емким: крыса в клетке. Дно шахты представляло собой ограниченное стальными стенами пространство площадью чуть более двадцати квадратных метров. Выход отсюда имелся всего один. Но его блокировали сразу двое головорезов, и еще неизвестно, сколько их было на подходе. Интересно, какие шансы на успех дал бы мне сейчас Менделеев, как и любой другой искин, привыкший глядеть на мир через призму беспристрастной математики?
Но даже сочти он вероятность моей победы в полпроцента, мне волей-неволей пришлось бы проверять его расчеты на практике.
Не дожидаясь, пока они разглядят в тумане мой силуэт, я скинул с плеча «Ультимар» и не целясь — с такого-то расстояния? — шарахнул картечью в того противника, которого видел отчетливее. А затем, метнувшись к единственному доступному мне укрытию — краю дверного проема, — пальнул на бегу во второго «гаранта».
Не отскочи я вбок после первого выстрела, тут же был бы растерзан двумя пулеметными очередями. Они прорезали пространство, где я находился, когда сошел с лестницы, и проделали у ее основания пару десятков аккуратных дырок. Однако, судя по их сильному разбросу, оба моих попадания оказались удачными, и отведавшие свинца оперативники, у которых в глазах потемнело от боли, палили наугад.
Пока они неистовствовали, я поспешно добавил в подствольный магазин «Ультимара» недостающие патроны. Судя по долетающей до меня английской брани и возне, моя превентивная атака заставила «гарантов» попятиться. Отстреливаясь и расшвыривая пинками мешающийся у них под ногами хлам, оба головореза отступили в холл. Где, видимо, тут же заняли оборону. Но сделали они это чисто автоматически, повинуясь инстинкту самосохранения. Когда же до них дошло, что по ним открыл огонь один-единственный человек, который вдобавок вооружен стареньким дробовиком, эти ребята вновь осмелели и пошли в контратаку.
На правильную оценку ситуации у них ушли считаные секунды. Едва я зарядил в «Ультимар» последний патрон, как стрельба возобновилась. На сей раз пулеметные очереди дырявили стену методично и осыпали все доступное стрелкам с их позиций пространство шахты. Больше всего я боялся, что враги пустят в ход плазменные гранаты. Но то ли их у «гарантов» не было, то ли они просто не рисковали воевать гранатами на короткой дистанции, ведь мы находились с ними практически в соседних комнатах.
Разумеется, я не забыл про бласторезку, которая должна была валяться где-то здесь и которую я пока что не обнаружил. Но искать ее под огнем среди обломков было бы бесполезной затеей. Да и уцелела ли она после падения с такой высоты?
Плотность огня понизилась, и теперь пули все чаще били в стены у входа, не давая мне высунуть нос и оценить угрозу. Изменившийся характер обстрела говорил сам за себя. «Гаранты» приближались, ведя на ходу заградительный огонь. За каким из двух углов я укрылся, они не заметили и потому кромсали из пулеметов сразу оба. И кабы не дверные створы, которые, раздвинувшись за края проема, усилили их, сделав вдвое толще, даже не знаю, обошелся бы я или нет без этой дополнительной защиты.
Стрельба сразу по двум моим вероятным укрытиям рассредоточила внимание противника и вынудила одного из них тратить боеприпасы впустую. Я мог обернуть это себе на пользу, но действовать нужно было решительно и быстро. Так же решительно и быстро, как действовали атакующие меня враги. А в идеале — еще решительнее и быстрее. Я противостоял им в одиночестве и, значит, должен был воевать за двоих.
Головорез, который обстреливал противоположную створу, интересовал меня во вторую очередь. Основной же мой противник, экономно расходуя боеприпасы, бил короткими — три-четыре выстрела — очередями. После чего делал секундную паузу — видимо, чтобы приглядеться, не рухнуло ли за углом мое мертвое тело — и снова жал на спусковой сенсор ИПП. Все его пули до единой попадали в кромку проема. Двигаясь быстро, с такой точностью из пулемета не постреляешь. Следовательно, эти ублюдки — приверженцы аккуратного, педантичного штурма и не лезут на рожон, поскольку привыкли убивать исподтишка.