Последний бастион – 2. Бремя белых

Афанасьев Александр

— Взаимно… Несколько лет назад в ЮАР приняли закон — о привилегиях для угнетенного коренного населения (такой закон действительно есть — прим автора). Для нигеров, то есть. Согласно этому закону — фирмам, где у чернокожих более пятидесяти одного процента акций, предоставляются налоговые льготы и преимущества — государство например, обязано заключать контракты только с ними, а не с фирмами, принадлежащими белым, землю под строительство им выделяют в первую очередь и так далее. А для фирм, принадлежащим белым — наоборот установили повышенные налоги…

— В смысле? — не понял я — у вас здесь что, налоги зависят от цвета кожи? Это же расизм…

—

Да это расизм… — горько усмехнулась Марина — только за этот расизм никто никого и никогда не накажет. Любой африканец — расист и трайбалист (трайбализм — стремление продвигать интересы только своего племени и ненависть к другим племенам — прим автора). Это здесь считается совершенно нормальным — ненавидеть и убивать людей с другим цветом кожи и из другого племени. И вы, американцы, благодушно на это взираете. Но есть одно племя, права которого вы не признаёте и никогда не признаете из-за политкорректности и боязни признать свои ошибки. Это — племя белых. Наши прадеды высадились на этих берегах много сотен лет назад, киркой, плугом и винтовкой они отвоевывали эту землю. Она полита потом и кровью многих поколений наших предков — белых. Так что мы имеем не меньше прав на эту землю, чем нигеры.

Когда приняли этот закон — к моему отцу пришел некий Мбенге Мтоку. Раньше он был командиром территориальной ячейки Умконто Ве Сизве (Умконто Ве Сизве — в переводе Копье нации. Боевое крыло Африканского национального конгресса, негритянская террористическая организация — прим автора). А когда АНК пришел к власти и Мандела стал президентом нашей бедной страны — Мбенге решил переквалифицироваться в бизнесмена.

Когда приняли этот закон, началась вторая волна эмиграции белых, многие продавали доходные предприятия за копейки и бежали из этой страны — куда угодно лишь бы бежать. Но мой отец поклялся, что второй раз они его не сгонят с его же земли. Что живым он с нее не сойдет. Когда Мбенге со своими головорезами пришел к отцу и предложил ему сделку — чтобы мой отец бесплатно отдал ему контрольный пакет акций, а он обеспечил бы государственные контракты и защиту от местных негритянских банд — отец выгнал его из дома с оружием в руках.

Через несколько дней они пришли снова. Мой отец и брат с оружием в руках заперлись в доме и отстреливались, полицейские были там, но ничего не сделали. Огромная банда вооруженных негров в конце концов ворвалась в дом. Отец и старший брат живым не сдались и умерли как мужчины с оружием в руках. Нигеры отрубили им головы, уже мертвым, и повесили на заборе. Мать они изнасиловали все вместе и вспороли ей живот…

Я с ужасом слушал, не смея пошевелиться

— В живых оставался только мой младший брат, мой Микки, ему было всего двенадцать. Он был скрипачом, подавал большие надежды, сам писал музыку. Даже участвовал в международных музыкальных конкурсах. А эти скоты облили его бензином и подожгли…

Господи…

— Я вернулась из США, чтобы похоронить родных, и этот черномазый пришел ко мне вместе со своими громилами. Мне предложили сделку, от которой нельзя отказаться — так это кажется, называется у итальянцев?

— Примерно так…

— Но я отказалась. Я переиграла этого тупого ублюдка. Хочешь знать, как?

…

— Я начала жить с ним. Да, он убил моего отца, мать, двоих братьев, а я жила с ним почти год. Эти новые черные олигархи обожают жить с белыми женщинами, так они излечивают свой комплекс неполноценности. Для них красивая белая женщина в постели — это что для европейца дворянский титул. Некоторые даже гаремы заводят — только из белых, хвастаются друг перед другом… Поэтому мне

не составило труда убедить этого черномазого урода, что я девушка свободных нравов, что в США все белые девушки спят с нигерами и им это очень нравится. А примерно через год я убила этого урода. Отравила его. И умирал он очень и очень тяжело…

Внезапно мне стало холодно. Очень…

Знаете… Я изучал историю средневековой Италии. Заинтересовался ей еще в школе. Монтекки, Капулетти, венецианские дожи, римские интриги, все такое…

Но в этот момент я понял — что средневековые страсти, тот накал ненависти, который был тогда, даже сравниться не может с тем, что происходит здесь и сейчас на юге Африки. Такой ужас сложно даже себе представить, в этот момент я понял, почему отец так не хотел, чтобы я ехал сюда, на его и мою родину…

Я американец. Офицер морской пехоты в отставке, агент ФБР. Мне приходилось сталкиваться в своей жизни и работе с преступниками, с врагами — но это были всего лишь роли. Мы — они. В морской пехоте мы готовились воевать с русскими, воевали в Ираке, в Сомали, наводили порядок на Гаити. Но мы никогда никого особо не ненавидели — ни иракцев, ни русских, ни сомалийцев. Командир отдавал нам приказ — мы шли и выполняли его. В нас стреляли — и мы стреляли. Но и только — ненависти не было. Мы просто выполняли свою работу. Когда я работал уже в ФБР — к нам для совместных тренировок прибыли русские полицейские из спецотряда — у них это называется милиция. После тренировок мы взяли несколько бутылочек виски, пару ящиков пива, несколько огромных кусков мяса, мангал и выехали на берег океана. И неплохо провели время — это, несмотря на то, что несколько лет назад собирались с ними воевать.

То же самое и в ФБР. Мы должны были задержать преступника и препроводить его в тюрьму или там к судье, а судья уже решал, что с ним делать дальше. Ничего личного — только бизнес. Если взять живым было нельзя — например вооруженный террорист захватил заложников — только тогда мы стреляли первыми и на поражение. В противном случае старались взять живым — мы не суд, в конце концов…

А здесь, в Африке было не так. Здесь никто не пил пиво на берегу океана с бывшим врагом, бывших врагов просто не было. Бывший враг — мертвый враг. Это была война ножей, всаживаемых по самую рукоятку, война, где убивали и умирали со словами ненависти на устах, война, где вырезали целыми племенами и считали это нормальным. Война, где молодая девушка, вернувшаяся из Штатов, больше года жила с человеком, убившим всю ее семью, а потом отравила его. И теперь эта кровавая мясорубка затягивала под свои зазубренные ножи и меня…

Говорить было нечего. Да и незачем. Я просто обнял Марину — она была холодной как лед. Господи, что же здесь творится…

— Я не все рассказала… После того, что я сделала, меня нашел Ник. Он сказал — что таким образом проблему не решить. Убьешь одного негодяя — а остальные убьют тебя, ведь полиция на их стороне. И тогда мы вместе создали структуру, основой которой стала ферма Редбуш. Стали компаньонами. Это — зародыш новой Южной Африки…

В голове у меня все смешалось…

— Так вы не…

— Когда-то давно… А сейчас — нет, мы с Ником были просто друзьями и компаньонами. Нику не нужна была любовь — он обходился девушками на одну ночь. А я так не могла…

Я держал Марину так крепко, как будто мы стояли на самом краю обрыва. И она могла упасть…

— Ты… если ты скажешь что… в общем — если ты скажешь, что не хочешь больше ничего со мной, я не обижусь. Честно…

— Дура ты… — прошептал я — какая же ты глупая…