Последний Бастион
Шрифт:
– В этом нет ничего невозможного, господин министр… Его привезут мои друзья. И передадут вам при встрече на аэродроме. Договорились?
Министр, чей рассудок и опыт в этот момент затмила всепоглощающая жадность и желание получить еще несколько десятков тысяч евро, даже не понял все опасность предложения аль-Мумита. Ведь на аэродроме они будут стоять рядом, ожидая борта из Сомали. И если пойдет что-то не так – министру Мутасе выпадала роль заложника в руках исламских боевиков-экстремистов. Получалось, что министр национальной безопасности, за несколько десятков тысяч евро
– Согласен. Я распоряжусь. Военный аэродром Мтоко, сто километров отсюда. Знаете?
– Знаю… – кивнул Иверсон, и министр снова не удивился и не насторожился, отчего гость, выдававший себя за бизнесмена, знает расположение военных аэродромов страны. Воистину, жадность губит…
– Когда?
– Завтра, если можно. Мои друзья очень жаждут начала сафари.
– Это можно… – важно кивнул министр, в этот момент открылась дверь, секретарь положила на стол не слишком толстую папку и виляя задом удалилась. Министр жадным взглядом проводил ее и только потом раскрыл папку…
– Де Веты… Да, вы правы. Это были крупные землевладельцы… До Чимуренги у них были тысячи гектаров земли и тысячи голов скота… А Роджер де Вет даже служил в
САС…
Как это ни странно, о САС – Специальной авиадесантной службе – министр Мутаса говорил совершенно без ненависти и озлобления, несмотря на то, что в свое время сражался в рядах террористов бок о бок с президентом Мугабе. Время притупило остроту взаимной ненависти, кроме того белых сейчас в стране было очень мало, и на первый план вышла проблема матабелов. Да, в двухтысячном году и позже по приказу министра были изгнаны со своих земель немало белых фермеров – но это была чисто деловая операция, никакой ненависти к белым. Всю землю поделили между собой и своими те кланы, которые были сейчас у власти в Хараре.
– У де Ветов были землевладения. Район Истнор, серверный Матабелелэнд. Сейчас там комунна этих проклятых матабелов живет. Вообще, район опасный. Ваши люди уверены, что хотят провести сафари именно там? Там на самом деле опасно.
– Мы сможем о себе позаботиться, господин министр. Если только полиция не будет вмешиваться. Но она ведь не будет вмешиваться, господин министр?
– Не будет… – медленно кивнул министр – в этой стране слишком много матабелов, господин Иверсон. Слишком много… И государство Зимбабве будет признательно тем, кто поможет нам решить эту проблему…
– А как может выразиться эта признательность?
– Ну, скажем… Если с кем-нибудь из матабелов в этом районе вдруг что-то случится… мы не слишком огорчимся. Если вам нужна будет техника… мы сможем сдать ее в аренду.
– Я был уверен, что мы договоримся, господин министр – с лукавой восточной улыбкой заявил аль-Мумит.
Зимбабве, Булавайо
Рынок 07 июля 2009 года Брат неторопливо беседовал о чем-то с африканцем на одном из африканских диалектов,
Копов я заметил сразу. Солнцезащитных очков на них не было, но одинаковая одежда и манера их поведения – они ничего нигде не покупали, зато шли весьма целеустремленно – один с одной стороны торговых рядов, другой – с другой стороны и внимательно рассматривали торговцев. Не понравилась мне и реакция торговцев на появление странных незнакомцев – на лицах отчетливо читался страх.
– Ник! Эй Ник!
Брат прервал разговор со своим знакомым, подошел ко мне, выглянул из-за угла – и тут же отпрянул, дернул меня за рукав.
– Бежим!
– Что произошло?
Ник ничего не отвечая, потащил меня вглубь переулка. Крикнул что-то африканцу, тот подпрыгнул и бросился к стене, в самую глубь переулка. Нервно оглянулся, стукнул по ней несколько раз по ней кулаков – и на моих глазах в стене открылась почти невидимая дверь.
– Бежим, быстро! – Ник бежал со всех ног, огибая штабели мешков, я едва поспевал за ним – здесь копы!
– Копы? А мы то тут причем?
Ник ничего не отвечая нырнул в темноту дверного проема, я побежал за ним, совершенно не представляя, от кого мы бежим и почему. Дверь за нами захлопнулась.
Нас со всех сторон окутала тьма и запах какой-то гнили. Освещения и окон не было, только какой-то коридор…
– Иди за мной! – бросил Ник – только осторожно!
Не подсвечивая даже фонарями, мы шли по каким-то темным коридорам, сворачивали то влево то вправо. Один раз спустились по какой-то темной лестнице и прошли по коридору видимо под землей. Потом выбрались на поверхность. Еще поворот – и я увидел открытую дверь и солнечный свет за ней. Черт, никогда не был так рад вновь увидеть солнечный свет…
Африканец стоял около двери, провожая нас. Ник сперва осторожно выглянул, осмотрелся и только потом, пожав руку африканцу, вышел. На выходе африканец протянул руку и мне. Я пожал ее – африканец внимательно смотрел мне в глаза, словно запоминая. Он что-то сказал на своем языке – я не понял, но вежливо наклонил голову. Тогда он засмеялся и указал на улицу, где меня уже ждал нервно оглядывающийся Ник.
– Что это было? – просил я Ника, когда мы шли какими-то заплеванными, грязными переулками, возвращаясь в отель – Копы. Они здесь совсем обнаглели.
– Послушай, ник – жестко начал я – ты конечно вправе делать все, что тебе заблагорассудится, но тебе не кажется, что я имею право знать, что за дерьмо здесь вообще происходит? Почему ты так испугался копов? Почему мы их должны бояться, ведь мы иностранные туристы. Это что – твои хвосты по алмазным делам или?
– Или – ответил Ник, огляделся, уселся на какой-то ящик, указал мне на соседний – вот и именно что – или. Давай-ка, присядь и послушай меня. Время у нас еще есть, хоть и немного.