Последний «бизнес»
Шрифт:
— По меньшей мере оригинально, — пожал плечами Жора. А впрочем, в компании даже веселее. Я вас представлю по всей форме. Пошли. Нам на «тройку».
Ребята гурьбой двинулись к остановке троллейбуса.
В просторном и светлом вестибюле больницы ребята заметили невысокого человека в очках и белом халате. Его окружили несколько женщин и наперебой задавали вопросы.
— Дежурный врач, — определил Жора. — Давайте наведем справку.
Всей гурьбой они подошли к человеку в халате, и Жора через головы
— Доктор, как Назаров себя чувствует, из шестнадцатой палаты?
— С переломом ноги?
— Нет, другой, которого ножом ранили.
Женщины испуганно умолкли, а одна жалостливо спросила:
— Как же это его, сердечного?
Доктор осуждающе пожал плечами.
— Жертва собственной неосторожности. Не надо ввязываться в драку с пьяными.
— Пусть делают, что хотят, — совершенно серьезно, в тон ему прибавил Таран. — На то они и пьяные.
Врач сделал вид, что не слышал этой ядовитой реплики, и, обращаясь к Жоре, сказал:
— Ваш Назаров выписывается через два дня.
В гардеробной пожилая нянечка наотрез отказалась выдать халаты.
— У него, милые, уже три человека сидят. А собрания у нас проводить не полагается.
Ребята переглянулись. Первым нашелся Таран.
— Правильно, мамаша! — горячо воскликнул он. — Режим есть режим. Но мы его, между прочим, нарушать и не собираемся.
— А в таком разе куда пришли? — подозрительно спросила нянечка.
— Тоже в шестнадцатую палату, к Назарову. Но к другому. Наш ногу сломал.
Старушка, видно, почувствовала какой-то подвох в словах этого плутоватого парня.
— А от того только что жена с дочкой ушли.
— Именно! — подхватил Таран. — А мы с работы. Страхделегаты.
— Делегаты еще какие-то, — проворчала старушка. — Дам вот тоже три халата, и все. У меня и нет больше.
Таран хотел было продолжать диспут, но Илья Куклев сказал:
— Ладно. Мы тут с Борисом подождем.
На том и порешили.
Жора, Николай и Таран, накинув халаты, двинулись вверх по широкой лестнице.
Хирургическое отделение занимало весь второй этаж, и шестнадцатая палата находилась в самом конце коридора. На высокой белой двери виднелся синий стеклянный квадратик с цифрой «16». Жора, не стучась, уверенно распахнул дверь. За ним вошли Николай и Rаран.
В небольшой, очень светлой, вызолоченной последними лучами солнца комнате стояло четыре кровати. На одной из них, у окна, лежал светловолосый паренек, возле него сидели двое ребят и девушка. Таран бросил на нее восхищенный взгляд.
— Юрка, приготовься, — торжественно объявил Жора. Представители трудящихся Заводского района хотят тебя приветствовать за отвагу и геройство, проявленное…
— Жора Наседкин в своем репертуаре, — насмешливо сказал плотный румяный паренек в сером костюме
Ребята познакомились.
Второго парня, очень высокого и худого, в сером с черными полосками заграничном джемпере и пестром галстуке, звали Валерий Гельтищев.
— Марина, — с улыбкой представилась девушка.
Она была хороша собой — черноволосая, стройная, с ярким румянцем на нежных щеках и большими темными и ласковыми глазами. Синяя вязаная блузка туго обтягивала ее высокую грудь.
Николай, пожимая руку Назарову, сказал:
— Мы, конечно, никакие не представители. А так, покомсомольски зашли проведать. Хороший вы пример нам дали…
— Ну что вы… — смущенно отозвался больной. — А вообще очень рад.
— Нет, не что вы! — горячо вставил Таран. — Мы еще в нашей заводской многотиражке об этом деле напишем.
— Юра, тебя ждет мировая слава, — иронически заметил Гельтищев.
Андрюша Рогов метнул на него сердитый взгляд.
— У тебя дурацкий тон, — резко сказал он. — Печать большая сила. Сам редактор, понимать должен.
Гельтищев снисходительно усмехнулся:
— У нашей газеты другое предназначение. За это нас, как известно, и преследуют.
— Преследуют? — вскипел Андрюша. — Не публикуйте глупых статей!
— Мыслить оригинально не значит мыслить глупо.
— Иногда значит! Один девиз ваш чего стоит: «Я мыслю, следовательно, я существую!» Сплошной идеализм разводите! Тоже мне Декарты двадцатого века!
— А что за газета такая? — поинтересовался Николай.
Андрюша досадливо махнул рукой.
— Да наша, факультетская. Вот доверили им, — и сердито прибавил: — Ленина читать надо!
— Не меньше тебя читал, — отрезал Гельтищев.
— Ну, об этом мы еще поговорим. И не здесь, а на бюро. Надо в конце концов оргвыводы делать. А то нашли себе, понимаете, трибуну! Воду мутить!
Гельтищев иронически усмехнулся и поправил галстук.
— Полная демократия, значит, и свобода слова? А между прочим, можно было бы с вами поспорить, к примеру, о так называемом идеализме.
— Долго спорить не пришлось бы! Поповщина сейчас не в моде!
— С ней в космос не полетишь, — авторитетно вставил Таран, вспомнив бесконечные рассказы Коли Маленького. — И другие миры не откроешь.
Присутствие хорошенькой девушки явно вдохновляло его.
Андрюша обрадованно подхватил.
— Слыхал? Это тоже не последний аргумент. Они, — он кивнул на Тарана, — умеют спорить. Народ там знающий и зубастый. Я как-то был у них на собрании, отчет в «Ленинскую смену» писал.
— А я в этой газете ваши стихи читал, — улыбнулся Николай. — Про любовь. Здорово написали.