Последний бой Лаврентия Берии
Шрифт:
Что еще может быть? А если все же шантаж? Интересно, чем Никиту можно шантажировать? Финансовые злоупотребления? Эка невидаль, да и не станут никогда на первого секретаря такое дело заводить, хоть полстраны разворуй. Причастность к какому-нибудь серьезному делу? Хотя из серьезных гражданских дел после войны было одно лишь «ленинградское», а к военным его плотно не пристегнешь, член военного совета фронта – не та фигура. Может быть, и вправду он заигрывал с «ленинградцами»? Если так, то…
Если так, то все могло быть очень просто! Абакумов продолжал расследование до последнего дня, продолжалось оно и при Игнатьеве, Сталин бы не дал его свернуть. И когда Игнатьев понял, что
Неужели все так просто? Он тут занимался высокой политикой, а все дело в обычных шкурных интересах? И ведь верно! В тот день они должны были рассматривать не только германские дела, но и дело Игнатьева. Материалы на него до последнего дня держались в секрете, только 25 июня, вернувшись из Германии, он попросил Георгия включить этот вопрос в повестку. И преамбулу написал в сталинском стиле, чтоб пострашнее, чтобы санкцию дали наверняка. Как это звучало? «Враги хотели поставить органы МВД над партией и правительством. Задача состоит в том, чтобы органы МВД поставить на службу партии и правительству, взять эти органы под контроль. Враги хотели в преступных целях использовать органы МВД. Задача состоит в том, чтобы устранить всякую возможность повторения подобных преступлений…» Это, конечно, не «кишки выну, кожу сдеру» – но тоже очень даже ничего… В тот же вечер повестку разослали всем членам Президиума, а Игнатьеву прислали вызов на заседание. Он позвонил Хрущеву, и…
…И что? Пусть даже у него есть какие-то документы об участии Хрущева в «ленинградском деле» – все это чепуха. Не станет ЦК давать санкцию на арест первого секретаря из-за такой давно прошедшей истории. Если бы жив был Сталин, он бы настоял, а так спустили бы дело тихонечко под горку, и все…
Нет, не связывается и эта версия. Значит, придется доставать припрятанного в рукаве козырного туза и идти в последний, решительный бой…
…Лев Александрович второй раз перечитал доклад и положил на стол. Все это ему определенно не нравилось.
Одной из функций неофициального следствия по «делу Берия» был надзор над официальной его частью. Вел работу опытный, еще смершевской закваски оперативник из Третьего управления, [102] замечавший такое, что ускользнуло бы и от прокуроров, и от геэбистов игнатьевского призыва, и, что еще более важно, не смущавшийся положением разрабатываемых персон. Поэтому сплетни он собирал любые. Но в донесении были не сплетни, а данные оперативного наблюдения – короче говоря, прослушивания кабинетов Молотова и Маленкова.
102
Третье управление – военная контрразведка.
«…августа 1953 года, в 12 часов 30 минут, т. Хрущев зашел к т. Молотову. Между ними состоялся разговор, фрагмент из которого представляет интерес.
Молотов. …Фальшивки мне подсовываешь всякие.
Хрущев. Какие фальшивки?
Молотов. Письмо это (нец. выр.) о Полине (нец. выр.). Совсем за щенка меня держишь (нец. выр.).
Хрущев. С чего ты (нец. выр.) взял, что это фальшивка?
Молотов. Знаю, и все (нец. выр.).»
Лев Александрович усмехнулся,
«При расследовании этого эпизода выяснилось, что за последний месяц т. Молотов трижды вызывал на дачу криптографа МВД майора Котеничева. Будучи спрошен о характере работы, которую он выполнял для министра иностранных дел, майор Котеничев пояснил, что исследовал секретные и сов. секретные документы, а также проверял на идентичность почерка резолюции Берия на письме Абакумова к Сталину о деле т. Жемчужиной и его же записку к Молотову, касающуюся Германии. В обоих случаях дал положительный ответ. О том, что письмо Абакумова является поддельным, Котеничев т. Молотову не говорил.
В то же время выяснилось, что майор Котеничев является изготовителем документации по «делу Берия», в том числе и данного письма. То, что один и тот же человек работает с т. Молотовым и занимается негласной работой по этому делу, считаю крупным промахом. Его следовало освободить от всякой другой работы. По этому поводу начальник отделения экспертизы документов пояснил, что майор Котеничев вызывался Молотовым персонально, и заменить его не представлялось возможным».
Прочитав эту докладную два дня назад, Лев Александрович попросил проверить личное дело криптографа. Он взял следующий листок.
«Установлено, что майор Котеничев в 1938 году был арестован и впоследствии освобожден с прекращением дела по личному распоряжению Берия и по его же распоряжению зачислен в спецотдел ГУГБ НКВД. А также, что он во время войны был личным шифровальщиком наркома ГБ Меркулова, приближенного к Берия человека. В 1946 г. переведен в отдел Д МГБ СССР (экспертизы и подделки документов). Имел высшую форму допуска, привлекался к расследованию особо важных дел. Считаю выбор технического специалиста по изготовлению спецдокументации крайне неудачным».
Лев Александрович отложил донесение и забарабанил пальцами по столу. Похоже, товарищ ведет двойную игру. То, что он проболтался Молотову – пустяки, старый волк слишком умен и осторожен, на рожон не полезет. Но кто знает, с кем еще связан этот доверенный человек трех самых опасных людей в Советском Союзе? Само по себе было глупостью поручить изготовление спецдокументов чекистам – по крайней мере сейчас, пока в органах не прошла чистка. Надо заводить свою группу. Но это потом, а пока… Может, взять его, посадить в камеру, и пусть работает под присмотром? Только брать надо так, чтобы никто об этом не узнал – чертова контора, когда только из нее вычистят всех врагов! Да, именно так: взять потихоньку, присвоить номер, хорошенько допросить несколько раз, а потом пусть добросовестной работой зарабатывает себе жизнь без допросов…
Майор Котеничев открыл глаза и потряс головой. Взглянул на часы: три сорок. В последние дни он слишком много работал даже по меркам своей конторы, в которой не следили за временем. Спасала лишь привычка несколько раз в течение дня засыпать минут на пятнадцать– двадцать. Можно было бы и не уходить домой, там теперь никто не ждет, а за шкафом как раз для таких случаев стоит топчанчик – но завтра у него полдня отдыха. Начальник расщедрился, сказал, если он закончит сегодня очередное особо срочное задание, то может отоспаться. Он закончил к двум часам ночи, решил чуть-чуть, пять минут, отдохнуть – и вырубился на полтора часа. Потерял чувство времени. Не дело.