Последний бой штрафника
Шрифт:
— Мы пробовали кое-что предпринять, — словно оправдываясь, сказал Ярославцев. — Только шевельнешься — снаряд летит. Вон края обвалились. Болванки в метре над башнями идут.
Через полчаса наблюдения я окончательно убедился, что среди вязов, еще не сбросивших листву, находятся, как минимум, два штурмовых орудия «Артштурм». Правда, это были уже не те пауки, с торчащими, как обрубок, короткоствольными пушками калибра 75 миллиметров, воевавшие на всех фронтах еще с сорок первого года. Низкие, всего два метра высотой, они были теперь вооружены длинноствольными орудиями «восемь-восемь». Нашу лобовую
Пока мы наблюдали, нас заметили. Снаряды тратить не стали, зато хорошо приложились из крупнокалиберного пулемета. Из холма, поросшего бурьяном, выбивало куски дерна величиной с кулак. Бурьян скосило начисто, а удары тяжелых пуль отдавались через двухметровую толщину почвы. Сообразили, если не уберемся, можем поймать и снаряд. Два метра земли не спасут, поэтому уползли опять в низину. Взялись было обсуждать, что будем делать дальше, но меня позвал Леня Кибалка:
— Хлын на связи. Два раза уже тебя вызывал, ругается.
Пришлось снова бежать через насыпь, уворачиваясь от пуль. Доложил обстановку.
— Что собираешься делать? — спросил старший лейтенант.
— А ты посоветуй.
Я оказался в незавидном положении. «Артштурмы» меня не подпустят. Две машины в ловушке, даже выползти не могут. Мой танк находится по другую сторону насыпи. Допустим, я найду объезд, что толку?
— Слушай, Волков! Сидеть я тебе не дам. Там ребята…
Не дослушав его, переключил рацию на «передачу».
— Что ребята? Ты их сам в ловушку загнал. Рвался вперед за орденом. Ладно, если есть возможность, подгони еще одну машину. Только с южной стороны насыпи.
— Машин нет, ты сам знаешь.
— Черт! Ну, найди любую пушчонку. Может, трофейную. Если не получится, тогда миномет с полсотней мин. И перебрось срочно ко мне. Чего молчишь?
— Не дергай. Через десяток минут сообщу. Постараюсь что-нибудь организовать.
— Ну-ну. Телись, только быстрее.
С другой стороны насыпи меня позвал Ярославцев. Я сообщил, что обещано подкрепление. Будем ждать.
Мой экипаж давил вшей и рассуждал, могут ли налететь в такую пасмурную погоду «Юнкерсы». Спросили мое мнение. Я ответил, что вряд ли. Гусейнов курил и наблюдал, как на рельсах догорает «тридцатьчетверка». Кибалка, цокая языком, жалел погибший экипаж. Стрелок-радист Легостаев, самый рослый, больше других страдал от голода. Предложил:
— Может, добьем НЗ?
Кибалка сказал, что солдат должен идти в бой голодным и злым.
— Ну, и продолжай злиться, — сказал Легостаев. — Давайте перекусим, товарищ старший лейтенант?
— Ладно, доставай, пока время есть.
С харчами оказалось не густо. У немцев в захваченном поселке консервами разжиться не удалось. От завтрака оставался лишь котелок синей ячневой каши и половинка сплющенной хлебной буханки. Правда, имелся трофейный ром, но пить я запретил, сказав, что вскоре предстоит бой.
Вася Легостаев подогрел на крошечном костерке кашу и поставил на крыло танка. Котелок выскребли до дна, хлебное крошево запили водой. В небе
— Ладно, дуй на насыпь и понаблюдай. Только осторожнее, у фрицев крупнокалиберный пулемет. А ты, Василий, неси свой ДТ. Попробуем отремонтировать.
Легостаев заявил, что пулемет надо менять, но все же вытащил из гнезда и положил передо мной «Дегтярев» танкового образца. Пулемет неплохой, со складным прикладом и емким диском на шестьдесят три патрона. Как и любое оружие, оно не любит дураков, а Вася Легостаев, несмотря на десять классов, курсы стрелков-радистов и высокую довоенную должность лаборанта, проявил двойную глупость. Сначала строчил из него непрерывными очередями, а когда заклинило затвор, пытался устранить неполадку тяжелым молотком. Рукоятка перезарядки не выдержала грубого обращения и сломалась. Остался обломок сантиметра два.
— Василий, ты башкой думал? — спросил я, пытаясь определить, насколько крепко заклинило механизм.
— С оружием надо, как с девушкой, — выдал расхожую фразу Рафаил. — Нежно, ласково. Тогда что-то получишь. Ты, Вася, девушек, наверное, никогда не обнимал?
— Ты много обнимал! — огрызнулся Легостаев. — В вашем ауле все девки в штанах да паранджах ходят, ни ног, ни рожи не видно.
Я цыкнул на обоих. Из пулемета, особенно в сорок первом и сорок втором, я настрелялся достаточно. Такие штуки с затвором иногда случались. Приказав Легостаеву крепко держать ствол, я выбрал в ящике молоток поменьше, пассатижи и принялся постукивать по обломанной рукоятке. Минут через пять затвор сдвинулся с места, показалась лопнувшая гильза, которую выбили шомполом.
— Ты хоть диски пустые набил? — спросил я, вытирая пот со лба.
— Так точно.
— Не знаю, как ты теперь перезаряжать будешь.
— У меня руки крепкие, смогу.
— Пробуй.
Когда Легостаев все же взвел затвор раз и другой, подкатил мотоцикл с двумя бойцами. Из коляски торчала минометная труба. Командир расчета доложил, что прибыл в мое распоряжение, а к миномету имеется двадцать девять мин.
— Тридцатую пожалели? — сварливо поинтересовался Кибалка, покинувший пост на верхушке насыпи.
Ответа он не получил и стал докладывать то, что я уже видел. Добавил, что километрах в трех отсюда находится переезд, движения там не заметно. Можно пересечь железную дорогу и приступить к выполнению задания.
Выбор действий у меня был небогатый, рассчитанный на приобретенный за два года опыт. Лучше бы, конечно, Хлынов прислал еще один танк. Но ротный заврался и крепко держался за пять уцелевших машин. Спасибо и за миномет! Расчет должен был выполнять отвлекающую роль, насколько мог позволить жидкий запас мин. Еще я докричался до Ярославцева и попросил направить в мое распоряжение стрелка с пулеметом и десятком дисков. Лейтенант лишних вопросов не задавал. Вскоре к нам присоединился кучерявый ефрейтор с хорошо смазанным пулеметом, исправным затвором и вещмешком, набитым запасными дисками.