Последний бойскаут
Шрифт:
— А мне что делать? — спросил Дикс.
— А ты иди к ложе Беннарда.
— Зачем? — не понял Джимми.
— Господи, сейчас не время объяснять! — простонал Джо. — Сделай что-нибудь, чтобы он не сидел, как китайский император, — он же под прицелом! Пусть он свою дерьмовую башку под пулю не подставляет, пусть он уберется оттуда!
— Хорошо.
— Ну давай же, беги быстрее!
Джимми, прыгая через ступеньки, помчался вниз.
Джо еще раз посмотрел на осветительные мачты. Один из прожекторов находился как раз напротив гостевой ложи —
На плечо Джо легла тяжелая рука.
— Джо Ханбек? Вы арестованы.
Джо резко обернулся. На него смотрели в упор двое полицейских.
«Ну вот и все, — подумал Джо. — Пройти сквозь огонь и воду — чтобы в результате вляпаться в дерьмо…»
— Идемте, Джо…
В голосе полицейского прозвучала какая-то сочувственная нота — и Джо невольно сфокусировал внимание на лице говорящего.
«Где же я его видел?» — мелькнуло у него воспоминание. Ах да — тот самый сержант, который тогда, в участке, счел за честь поздороваться с самим Джо Ханбеком…
— Ник, — обратился сержант к своему подручному, — продолжай контролировать этот выход — а я отведу этого малого куда следует.
— О'кей, — кивнул напарник.
Джо внезапно почувствовал, как навалилась на него страшная усталость, и он ощутил странное безразличие: господи, да пошло оно все к дьяволу, почему я должен биться, добиваться, преодолевать…
— Послушайте, Джо… — сказал вдруг полицейский. — Вас объявили в розыск — но мне почему-то не очень-то в это верится…
— Исполняйте свои обязанности, сержант, — устало улыбнулся Джо.
По опыту собственной работы в полиции он знал, что тут сопротивляться бесполезно: одно движение — и получишь пулю в спину.
— Вы были моим кумиром, мистер Ханбек, — уважительно сказал сержант.
— А толку-то? — отозвался Джо.
«Нужно что-то делать, — подумал он, — даже если обстоятельства против тебя — нужно что-то делать…»
— Послушайте, сержант, — сказал Джо, — если вы мне верите, то вы мне верите. Поэтому, пожалуйста, уберите наручники — и поймите: с минуты на минуту будет покушение на сенатора Беннарда. У меня нет времени объяснять вам детали, но если то, что вы сказали обо мне, — правда, то дайте мне возможность действовать и предотвратить то, что может случиться.
— Я вам верю, Ханбек, — сказал сержант и убрал руку с его плеча.
Джо рванулся к осветительной мачте.
…В это время Джимми кинулся к кромке поля и побежал по краю газона. Ему оставалось пробежать двести ярдов до гостевой ложи, где сидел сенатор Беннард. Дикс вдруг снова ощутил себя девяносто девятым номером, нападающим, ему показалось, что он бежит с мячом и слышит рядом прерывистое дыхание соперника, и в любую минуту его могут сбить с ног и выхватить мяч, но этого нельзя допустить. Надо бежать, надо двигаться, ловко и быстро, обходя соперников, ускользая от них, дразня и выводя из себя, и не отдавая мяча. Нужно бежать, бежать,
Джимми не отдавал себе отчета в том, что он собирается делать дальше, чтобы привлечь внимание Келвина Беннарда и заставить его сдвинуться с места. Мысли в его голове перепутались, и в мозгу стучало только одно: беги, Джимми Дикс, беги, девяносто девятый, не останавливайся, потому что проиграть эту игру ты не имеешь никакого права.
— Вот он, вот он, держите его! Он угрожал мне пистолетом! Арестуйте его!
Это кричал вскочивший со скамейки запасных Сайрус Чивер. Двое конных полицейских вняли его зову и преградили дорогу Джимми Диксу.
— Стойте!
— В чем дело, мужики, а? В чем дело? — переводя дух, забормотал Джимми.
Копы возвышались над ним, будто два конных памятника, сошедших с пьедесталов.
— Ну какого черта вам нужно, мужики? — твердил Джимми, чувствуя, как уходят драгоценные секунды.
Сейчас они его арестуют — а ведь медлить нельзя, Беннард уже на мушке, а его убийца держит палец на спусковом крючке, — еще движение — и все будет кончено…
И тогда Джимми сделал единственное, что оставалось в такой ситуации: обхватив ногу полицейского, рванул его на себя.
Коп, не ожидавший подобного оборота дела, соскользнул с седла и грузно рухнул на траву, будто мешок с отрубями. Джимми птицей взлетел на круп лошади и пришпорил ее пятками: вперед, только вперед!
Сзади что-то кричали, но Джимми ничего не слышал. До трибуны с ложей, в которой сидел сенатор Беннард, оставалось двадцать ярдов, и Джимми лихорадочно прикидывал, сколько секунд понадобится на то, чтобы добежать до нее. Но ведь там тоже эти чертовы копы: свинтят в момент…
А на поле шла игра. Атаковали «Лос-Анджелесские жеребцы»: вот Вилли Макговерн передает мяч Шейлоку, тот уходит от троих соперников, бросившихся ему наперерез…
И тут Джимми осенило, каким способом можно привлечь внимание сенатора.
— Шейлок! Шейлок, черт подери! Дай мне пас! — завопил он во все горло.
Повинуясь этому зову, футболист отбросил мяч Диксу. Джимми перехватил тугую кожаную дыню левой рукой и привстал в стременах. Теперь — только бы не промахнуться.
— Сенатор! — закричал Джимми.
Он прекрасно понимал, что Беннард не может слышать его, но это было уже неважно. С короткого замаха Джимми Дикс швырнул мяч, целя в ложу, где сидел сенатор.
…Засевший на осветительной мачте Тейлор не волновался. Он отчетливо видел сквозь оптический прицел лицо сенатора Беннарда: вот тот повернулся к сидящему рядом телохранителю, что-то сказал… «Последние слова в жизни сенатора», — с легкой ухмылкой подумал Тейлор. Ему приятно было сознавать, что жизнь этого человека висит на волоске: легкое движение указательного пальца, лежащего на спусковом крючке винтовки, — и пуля войдет как раз между глаз. Тейлор медлил, растягивая удовольствие: для него не было большего наслаждения, чем смотреть на беспомощную, ничего не подозревающую жертву.