Последний час надежды
Шрифт:
— Шизофрения? — поинтересовался я.
— Необязательно, — Ники улыбнулась. — Брюс, каждый из нас — смесь многих личностей. Они жили в разное время, они умирали в разное время, но если в них было что-то общее, они могут «подселяться» у другим, и получается новая личность. Шизофрения — это если жильцы не могут жить в мире.
— Ты подселилась к этой Ники, — Софи говорила медленно, словно не была уверена в том, что говорит. — И сколько вас там теперь?
— Две, — немедленно ответила Ники. — Когда я пришла к ней в гости, их там уже было
София отвела взгляд. Мне тоже не хотелось развивать тему.
— Хорошо, — Ники постучала ложечкой по чашке, — ты права, Софи. Она — я — была сумасшедшей. Она искала то, что увидела в ту ночь. Искала много лет, она лезла в тонкие места, в самые опасные места, и однажды к ней пришёл гость — в одном из тонких мест. И захотел стать единственным хозяином. Если бы не я, она давно была бы уже в клинике для душевнобольных. Или на том свете.
— Это ты так говоришь, — проворчала Софи.
— Спроси у неё, — пожала плечами Ники. — Я говорила уже Брюсу — мне очень нужно, чтобы вы поговорили с ней без меня.
Софи опустила взгляд.
— Брюс, Софи, я хочу, чтобы вы запомнили, — Ники снова постучала ложечкой. — Это очень важно. Не держите друг друга за руки, если вам угрожает опасность. Не позволяйте к вам прикасаться, если видите, что вас могут убить.
— Почему? — немедленно поинтересовалась Софи.
— Чем ближе к тебе реальность, тем сильнее ты удерживаешь её такой, какая она есть. Если я возьму тебя за руку, когда тебя убьют…
— Ты зафиксируешь этот момент везде, где мы могли быть потом вместе, — закончила Софи. — Ужас! И что, с этим нельзя справиться?!
— Можно, — Ники улыбнулась. — Но для этого нужно уметь делать точки возврата. А для этого, — она перестала улыбаться, — нужно научиться умирать.
София снова опустила взгляд. Меня, говоря по совести, разбирало нетерпение — чего мы ждём? Ведь поговорить обо всех этих материях можно и потом. Но… сколько уже раз Ники откладывала важнейшие, по её словам, дела, если у кого-то из нас оставались вопросы.
— Готовы? — поинтересовалась Ники. — Или есть ещё вопросы?
— Готова, — Софи встала, перевела взгляд на меня, на Ники, улыбнулась. И кивнула.
— Я готов, — я тоже поднялся.
— Сегодня нужно будет выпить, — Ники жестом подозвала официанта. — За твоё новое рождение. Как только я найду связного.
На этот раз вооружённые люди выбежали из кафе намного раньше, нежели мы подошли. И Ники не стала дожидаться, пока в нас начнут стрелять. Во мгновение ока мы оказались в машине. Софи немедленно вцепилась мне в руку, вопреки всему, что говорила Ники.
— Он никуда не денется, — спокойно пояснила Ники. — Ладно, неважно. Софи, ты обернулась в тот раз — в самый первый раз. Почему?
— Мне показалось, я слышу его голос, — пояснила Софи. — Того самого котёнка. Мне показалось, он у меня за спиной, хочет бежать через дорогу. Но я обернулась и он почти сразу же исчез.
— Ты, Брюс? — глаза Ники в зеркале заднего вида встретились
Я рассказал про старика.
— Так, мои дорогие, — Ники завела машину. — Пожалуйста, запомните, что сейчас вас не касается ни одна случайность. К вам не подходят люди, которые вам не нужны. На вас уже не упадёт черепица с крыши, вы не споткнётесь на ровном месте на дороге, вообще никакие такие вещи с вами уже не случаются. Заметили?
Я, признаться, сам и не думал об этом. И сильно удивился, когда понял, что Ники права.
— Поэтому всё, что вам мерещится, кажется, любая неуверенность или странность — это повод задуматься. В следующий раз, Софи, говори нам сразу. Мы сэкономим время.
И нажала на газ.
— …Постоим здесь, — указала Ники. — Прямо тут. Не будем приближаться.
И мы стали ждать. Шли минуты, они текли невыносимо медленно.
— Смотрите! — Софи воскликнула. — Вот он! Вон там!
Теперь и я заметил котёнка. Похожего или точно такого же — он всё равно успел подрасти. Котёнок сосредоточенно бежал по тротуару — чистенький, ухоженный, на шее белый ошейник с металлической биркой, гарантия безопасности. Иногда он отвлекался, чтобы поиграть с листвой или проводить взглядом проезжающую машину. Но постепенно котёнок приближался ко входу в кафе.
— Ждём, — Ники схватила Софию за руку. — Спокойно, Софи. Вы ничего не чувствуете?
Я не сразу понял, о чём она. Потом — осознал, что ощущение «я повсюду» притупилось, что органы чувств словно приглушены — не так ярко горит солнце, звуки стали тише, запахи менее явными.
— Что это? — София недоумённо помотала головой. — У меня словно вата в ушах!
— Спокойно, — повторила Ники, и я увидел на её лице то, чего вообще не ожидал увидеть — смесь радости с облегчением. — Сейчас всё случится, вот-вот. Ждём.
И — всё вернулось на место. Мир стал ярче, громче, и само время, казалось, потекло быстрее. Из кафе вышли, один за одним, все десятеро — включая официанта. Софи напряглась, я и сам ещё помнил жуткие выражения их лиц — когда в нас стреляли. Но люди мирно шли, говорили друг с другом, и шагов через десять уже не были одной группой — кто-то повернул в другую сторону, кто-то остановился, кто-то прибавил шагу.
— За мной, — Ники махнула рукой. — Не держитесь за руки и ничего не бойтесь.
Мы вошли — почти вбежали — в кафе и увидели такую картину: пожилой человек за стойкой, с отвисшей челюстью взирающий на пустое помещение. Мы сразу поняли, почему отвисла челюсть: на столиках, на полу, на стойке лежало оружие. Как потом опишет полиция, тридцать единиц оружия.
— Мсье, — Ники подошла к стойке. — Что здесь случилось?
— Понятия не имею, мадемуазель, — человек пришёл в себя. — Боже правый! Вы это тоже видите? — он указал руками на лежащий прямо перед ним «Шварц», удобный и надёжный пистолет-пулемёт. Если верить фильмам, любимое оружие европейских террористов.
— Вижу, — подтвердила Ники, вынула из кармана какую-то карточку и показала собеседнику. Тот вздохнул.
— Боже правый, как вы вовремя! Что мне делать, мадемуазель? Ждать, пока приедут ваши люди?