Последний человек
Шрифт:
Глава седьмая
А теперь пусть читатель, пропустив несколько кратких лет, познакомится с нашим счастливым кружком. Адриан, Айдрис и я поселились в Виндзорском замке. Лорд Раймонд и моя сестра жили в доме, который он выстроил на границе Большого парка, недалеко от домика Пердиты, как мы продолжали называть приземистое здание, где я и сестра, бедные всем, даже надеждами, оба узнали об ожидавшем нас счастье. У каждого из нас были свои занятия и общие развлечения. Бывало, мы целые дни проводили в тени леса, читая или музицируя. Конечно, так случалось в редкие для наших краев дни, когда солнце царит в небе, не заслоненное облаками, все вокруг купается в безветренном воздухе, словно в прозрачной воде, и навевает покой. Если небо заволакивали тучи и ветер разбрасывал их во все стороны, разрывая и играя их клочьями на просторе небес, мы выезжали верхом на поиски новых мест,
Случалось нам и расставаться. Обычно Айдрис и Пердига куда-нибудь удалялись вдвоем, а мы принимались обсуждать судьбы народов или философию жизни. Сами различия наших склонностей придавали особый интерес этим беседам. Адриан превосходил нас образованностью и красноречием, зато Раймонд обладал большей проницательностью и лучше знал жизнь; противореча Адриану, он не давал угаснуть спору. Иногда мы отправлялись в поездки на несколько дней, чтобы посетить места, известные природными красотами или историческими достопримечательностями. Ездили мы и в Лондон, чтобы участвовать в развлечениях шумной толпы, а иной раз наше уединение нарушалось посетителями из столицы. После этого мы с особенной силой ощущали всю прелесть жизни в нашем тесном кругу, покой нашего божественного леса и радость счастливых вечеров в нашем любимом замке.
Натура Айдрис была особенно открытой и любящей. Неизменно оставаясь ровной и приветливой, но твердой и решительной во всем, что касалось ее сердца, она была уступчива с теми, кого любила. Пердита имела нрав менее совершенный; однако любовь и счастье улучшили ее характер и смягчили ее суровую сдержанность. Она была искренней, щедрой и рассудительной, обладала ясным умом и живым воображением. Адриану, брату моей души, несравненному Адриану, любившему всех и всеми любимому, не суждено было, однако, найти свою половину, ту, кто составила бы его счастье. Он часто уединялся в лесу или на реке, в своей маленькой лодке, в обществе одних лишь любимых книг. Нередко он бывал самым веселым среди нас, но вместе с тем единственным, кого время от времени охватывало уныние. Казалось, что его хрупкое тело сгибается под тяжестью жизни. Душа обитала в этом теле, но не соединялась с ним. Я любил Адриана почти так же, как любил мою Айдрис, а она любила в нем друга, наставника и благодетеля, помогшего осуществлению ее заветного желания. Раймонд, честолюбивый и беспокойный, остановился на середине жизненного пути и отказался от стремлений к власти и славе, чтобы стать одним из нас, скромных полевых цветов. Его королевством стало сердце Пердиты, его подданными — все ее мысли. Он был любим и почитаем ею как некое высшее существо. Никакой труд не тяготил ее, если это делалось для него. Она садилась в стороне от нас, и любовалась им, и плакала от радости, что он принадлежит ей. В самом сердце своем она воздвигла ему алтарь, и все, что она делала, было служением перед этим алтарем. Она бывала порой капризной, но всякий раз горько и искренне раскаивалась; и даже эти неровности характера нравились ему; он и сам не был создан для того, чтобы покорно плыть по течению жизни.
Через год после их свадьбы Пердита подарила Раймонду прелестную дочь. Любопытно было находить черты отца в этом миниатюрном портрете. Тот же надменный рот и торжествующая улыбка, те же умные глаза, и лоб, и каштановые кудри; даже руки и тонкие пальцы были как у него. Как дорога она была Пердите! Пришло время и мне стать отцом, и наши малютки, наша радость и утеха, рождали множество новых, восхитительных чувств.
Так шли годы. Каждый месяц вел за собой следующий; каждый год был подобен году прошедшему; жизнь наша подтверждала прекрасную мысль Плутарха о том, что «нашим душам свойственно любить, они созданы столько же для любви, сколько для того, чтобы ощущать, размышлять, понимать и помнить»81. Мы говорили о переменах, о деятельной жизни, но по-прежнему жили в Виндзоре, не в силах разрушить чары, приковавшие нас к нашему уединению.
Pareamo aver qui tutto il ben raccolto. Che fra mortali in phi parte si rimembra*»82.Когда
Но однажды это спокойствие было нарушено. Ход времени, в течение пяти лет столь тихий и плавный, был прерван событиями, которые пробудили нас от приятного сна.
Предстояли выборы нового лорда-протектора Англии; по предложению Раймонда мы перебрались в Лондон, чтобы быть свидетелями и даже участниками выборов. Если б Раймонд женился на Айдрис, этот пост стал бы для него ступенью к еще более высокому и его стремление к власти увенчалось бы полным успехом. Он променял скипетр на лютню, отказался от королевства ради Пердиты.
Думал ли он об этом, пока мы ехали в столицу? Я наблюдал за ним, но не мог его понять. Он был особенно весел, играл со своим ребенком и обращал в шутку каждое сказанное нами слово. Быть может, он вел себя так оттого, что видел облако печали на челе Пердиты. Она старалась бодриться, но на глазах у нее по временам выступали слезы; с грустью смотрела она на Раймонда и на свое дитя, словно боясь, как бы с ними не случилась беда. Она предчувствовала ее. Глядя из окна кареты на лес и на башни замка, постепенно скрывавшиеся из виду, Пердита воскликнула:
— О, счастливые места, освященные любовью! Увижу ли я вас снова? А когда увижу, буду ли я по-прежнему любимой и счастливой или тень моя будет здесь скитаться с разбитым сердцем?
— Что ты, глупенькая! — вскричал Раймонд. — О чем ты? Что взбрело в твою головку? Откуда эта торжественная печаль? Развеселись, или я пересажу тебя к Айдрис, а в нашу карету позову Адриана, который своими жестами показывает, что вполне разделяет мое хорошее настроение.
Адриан ехал верхом; он приблизился к нашей карете, и его веселость, вместе с шутливым настроением Раймонда, развеяли уныние моей сестры. К вечеру мы приехали в Лондон и разошлись по нашим квартирам вблизи Гайд-парка83.
На следующее утро лорд Раймонд пришел ко мне спозаранку.
— Я обращаюсь к вам, — сказал он, — хотя вовсе не уверен, что вы поможете мне. Но я решил действовать в любом случае. Обещайте всё хранить в тайне и если не способствовать моему успеху, то, по крайней мере, не мешать мне.
— Что ж, обещаю. А теперь…
— А теперь, дорогой мой, как вы думаете, зачем мы приехали в Лондон? Чтобы присутствовать на выборах протектора и голосовать за плутоватого герцога ***? Или за крикуна Райленда? Вы в самом деле полагаете, что я для этого привез вас в столицу? Нет уж! Мы изберем своего протектора. Мы выдвинем его кандидатуру и обеспечим его успех. Мы предложим Адриана и постараемся, чтобы он получил власть, на которую имеет право по рождению и которую заслужил своими достоинствами.
Не отвечайте. Я знаю все ваши возражения и отвечу на каждое. Во-первых, согласится ли он на этот высокий пост? Уговаривать его предоставьте мне, тут я вашей помощи не прошу. Во-вторых, не лучше ли ему, как ныне, собирать чернику и выхаживать подраненных в лесу куропаток, чем управлять страной? Дорогой мой Лайонел, мы с вами — люди женатые, и у нас хватает забот. Надо развлекать жен и качать на коленях детей. Но Адриан одинок, у него этих занятий нет. Я долго за ним наблюдал. Ему недостает серьезного дела. Его сердце, измученное ранними страданиями, отдыхает как только что излеченный ягненок и хочет лишь покоя. Но ум его и все добродетели, чтобы проявиться вполне, нуждаются в деятельности. Мы предоставим ему такую возможность. Можно ли допустить, чтобы дарования Адриана увяли, точно цветок в горах, не принеся плода? Неужели Природа сотворила это превосходное существо без всякой цели? Поверьте, ему суждено сделать для родной страны бесконечно много добра. Разве он не наделен в избытке всеми дарами — знатным происхождением, богатством, талантами, добротою? Разве он не вызывает всеобщую любовь и восхищение? И разве по всем его поступкам не видно, что и сам он любит людей? Я вижу, что уже убедил вас и вы поддержите меня, когда нынче в парламенте я предложу его кандидатуру.
— Вы отлично изложили ваши доводы, — ответил я, — и, если Адриан согласится, сказать тут больше нечего. Я ставлю лишь одно условие: ничего не делать без его согласия.
— Вы, пожалуй, правы, — сказал Раймонд, — хотя вначале я думал повести дело иначе. Да будет так! Я сейчас поспешу к Адриану, и, если он согласится, не разрушайте того, чего я достиг, не убеждайте его вернуться в Виндзорский лес, к белкам. Надеюсь, что и вы, Айдрис, не предадите меня.
— Будьте покойны, — ответила она. — Я стану соблюдать строгий нейтралитет.