Последний дар жреца
Шрифт:
— Он вернется, — твердо сказал он громким голосом. — Я обещаю вам, что он вернется!
Дедушка кивнул.
— Конечно! Аллан всегда возвращается! Кстати, Сэмми, тебе звонил твой товарищ. Онк или Монк, я не разобрал.
Монк? Монк звонил?
— И... И чего он хотел?
— Просил напомнить тебе про завтрашний турнир по дзюдо. Мне показалось, для него очень важно, чтобы ты там был.
Разумеется, ведь Монк решил у всех на глазах разорвать его на части!
— Вообще-то я не в очень хорошей форме, — замялся Сэм. — На этой неделе почти не тренировался, так что если хотите, чтобы меня в первом же раунде вытурили...
Бабушка, снисходительно улыбнувшись,
— Если вы сейчас уступите, то сослужите ему дурную службу! Особенно после того, что он сделал! Сэмюелу необходимы жесткие правила и дисциплина, и соревнование — лучший способ вырабатывать характер! Если он опустит руки перед первым же препятствием, как он станет справляться с трудностями в будущем?
Что за чушь плел этот тип в костюме? Увы! Бабушке, похоже, его доводы показались убедительными.
— Но ведь ты так любишь дзюдо, правда?
— Да... Просто я немного устал...
— Думаю, Аллану хотелось бы, чтобы ты пошел на турнир, — подытожил дедушка.
Рудольф победил. Он с ликованием добил противника последним ударом:
— Мы могли бы его проводить, это придаст ему сил! И, по крайней мере, будем знать, где он!
Сэмюела на весь вечер отправили в его комнату и запретили разговаривать с Лили, чтобы не допустить пагубного влияния на девочку. Последней каплей стала пресловутая «кража» мобильника, и дедушка с бабушкой решили, что всё-таки должны наказать внука. Удивительно, как в присутствии Рудольфа ситуация обязательно поворачивалась, не в пользу Сэма! За ужином ему пришлось выслушать новую волну обвинений — на этот раз от тети Эвелин: учится плохо, чуть ли не преступник, вырастет — станет бездомным попрошайкой, ну и так далее. В общем, с его будущим уже всё примерно было понятно: если отец не вернется, Сэма отправят в интернат-тюрьму под названием Мериадек, в США. И он снова решил, что лучшей реакцией будет молчание.
Оказавшись у себя в комнате, Сэм взял несколько листов бумаги, кое-что на них написал и скомкал в бумажные снежки. Выйдя на балкон, он зашвырнул снежки в раскрытое окно Лили — ему необходимо было с ней поговорить... Она еще сидела внизу с мамой, но должна ведь она когда-нибудь вернуться к себе и обнаружить на плюшевом ковре послание от Сэма! Дожидаясь ее, он уселся за компьютер. Поискал в интернете «Ганс Балтус» — безрезультатно. Существовало несколько Гансов Балтусов — например, один музыкант и один чемпион-велосипедист, — но ни одного средневекового художника с таким именем. Сэмюел узнал, что «клугг» — или клуг — это разновидность кекса с ромом, Изер — река неподалеку от Брюгге, ну а сам Брюгге, как он и предполагал, находится в северо-западной части Европы. Сэм послонялся по виртуальным художественным галереям фламандской живописи, но не слишком успешно: о картинах Ван Эйка информации было сколько угодно, а вот от портрета Изер, похоже, не осталось и следа. Две белые руки и черное платье, которые он с таким усердием писал, не вошли в историю!
Тут компьютер смешно чирикнул — значит, Лили вошла в чат, ссылку на который Сэм указал в своих бумажных снежках. Имя нового пользователя: мальчикспляжа.
ЛИЛИ: Молодец! Моя комната = корзина для мусора! Ладно, шучу, я рада, что мы можем спокойно поговорить. Не знаю, что нашло на маму, наверное, это всё Рудольф. Тут все на голове стояли! Ты как, нормально? За ужином вид у тебя был не очень.
СЭМ: Я не нашел папу, промахнулся с эпохой. Ты сохранила монеты?
ЛИЛИ: Я видела в Книге времени. Ты был в Брюгге 1430 года, да? Монеты ок, они у меня в сумке. Я всё время думала о тебе!
СЭМ: Спасибо огромное. Если бы не ты,
SI QUIS SEPTEM CALCULOS COLLEGERIT,
SOLIS POTIETUR.
SI EFFECERIT UT SEX RADII FULGEANT,
COR EJUS TEMPUS RESOLVET.
TUM PERPETUUM AESTUM COGNOSCET.
Сам я ни слова не понимаю! Спасибо!!!
Лили пообещала перевести как можно скорее, а если с чем-то не разберется, позвонить учительнице, которую ей нашла мама. Сэмюел воспользовался паузой, чтобы ненадолго прилечь. Он уже совсем засыпал, когда в дверь вдруг тихонько постучали.
— Сэмми? Можно к тебе?
— Конечно, бабуль, входи.
Бабушка закрыла за собой дверь так осторожно, словно не хотела, чтобы кто-нибудь узнал, что она тут.
— Только не думай, будто мне доставляет удовольствие заставлять тебя здесь сидеть взаперти! — прошептала она. — Но ты ведь не хочешь объяснить, что происходит... Мобильный телефон, эти твои побеги, не можем же мы с дедушкой просто смотреть на это и ничего не делать!
— Бабуль, я ни в чём тебя не виню.
— Я знаю, — сказала она, усаживаясь у Сэма в ногах. — Это-то меня и беспокоит... Но я пришла не для того, чтобы читать тебе нотации. Тебе уже и так досталось от Эвелин. Я пришла, чтобы кое в чём признаться. Не знаю, вдруг это тебе поможет... Дедушка ведь рассказывал об археологической практике в Египте, на которую однажды ездил Аллан? Говорил тебе, как я тогда перенервничала?
— Ты боялась, что с ним что-то случилось, да? Но вы были в США и не могли оставить свой магазин в Чикаго, чтобы полететь в Египет.
— Если бы возникла необходимость, мы бы, конечно, полетели. Но в каком-то смысле нужды в этом не было. Как бы тебе объяснить... Даже за тысячи километров от Аллана я чувствовала, что он в опасности. Но клянусь тебе, Сэмми, я была на сто процентов уверена в том, что он жив. Ночью у меня случались такие, знаешь, короткие вспышки. Я бы соврала, если бы сказала, что видела его во сне. Это было не совсем так — я скорее чувствовала его присутствие. Матери в таких вещах не ошибаются, понимаешь, даже во сне. Он был там, окутанный туманом, среди каких-то странных построек, похожих на декорации в кино. Иногда он улыбался, а иногда морщился, как будто от боли.
Бабушка разволновалась, и Сэм обнял ее.
— Бабуль, я тебе верю.
— Ты очень хороший мальчик, мой дорогой Сэмми. К сожалению, это еще не всё, — всхлипнула она. — В тот день, когда... когда твоя мама вылетела с дороги на обочину... Помнишь, ты тогда лежал в больнице?
Конечно, Сэм до мельчайших подробностей помнил этот страшный день. Ему сделали операцию по удалению аппендикса, и о том, что случилось с мамой, Сэму сообщила медсестра. Ее звали Белинда, у нее были рыжие, похожие на квашеную капусту волосы и большие черные глаза, немного глуповатые. Испуганное выражение ее лица навсегда врезалось Сэму в память.
— Когда нам позвонили из полиции, я в первую секунду поняла, что надежды нет. Полицейский говорил, что ее увезли на скорой, но я уже всё знала точно. Как и в случае с твоим папой, я это просто почувствовала.
Сэмюелу совсем не хотелось погружаться в те ужасные воспоминания — особенно сегодня. Сейчас лучше было сосредоточиться на настоящем. Ну или, в данном случае, на прошлом...
— А сейчас, бабуль? Что ты чувствуешь про папу?
Она посмотрела ему прямо в глаза, и по щекам покатились две блестящие слезы.