Последний дар. Книга вторая
Шрифт:
– Скорее всего их кто-то навел на мысль выяснить это, - говорит Утс, таково имя функционала, бывшего когда-то в моем подчинении, - я присоединился к их группе недавно, но обстоятельства заставили меня участвовать бунте и захвате расположения. Я был одним из трех, кого направили выяснить местонахождение ...
– он оборачивается к Раону, тот кивает ему, - мы были знакомы через вас, поэтому я предупредил их, чтобы они ушли.
– Что на счет Старшего?
– имею ввиду бунтаря, - Он тоже должен был узнать вас, если вы прежде были в моей группе. Это его не насторожило?
–
Я понимаю, что он чувствует вину передо мной, и почему сразу не признался. Будь он и другие смелее и меня не постигло бы стирание. Но я не стану его винить. Я скорее благодарен ему - так я узнал на сколько опасная игра ведется против меня.
– Почему ты вернулся? Это ведь риск, даже с измененной оболочкой.
– У меня был заключен союз в этом расположении, - смотрю на него теперь с удивлением, Утс же поясняет, - он первый для меня, и я хотел его восстановить.
Я не знал, что подобные вещи могут быть так дороги для функционалов.
– Вам удалось?
– Не успел, - говорит он, снова отворачиваясь.
– Я бы мог распорядиться...
– Нет, это касается только меня, - перебивает меня Утс. Я больше не настаиваю.
Дальше следует обсудить судьбу полукровок.
– Я многое упустил после стирания, Раон, - обращаюсь у функционалу, - но как, вам удалось скрыть их от Уровней. Как вообще случилось, что полудеманоны смогли выжить?
– Я здесь на много дольше, чем вам кажется, - седовласый пристально смотрит на меня, - и вы не представляете, чем иногда можно пожертвовать ради того кто дорог.
Подобные категории восприятия как эмоции для меня второстепенны, привязанности лишь условны. Само понятие любви и симпатии опосредованы вычислениями и родством энергии. Я, как искусственный деманон не приспособлен чувствовать. Этому я обучаюсь случайно. Воспринимаю эмоции как показатели от сомы или оболочки. Но я помню Фагира, помню желание спасти Нин, помню отчаяние, страх, ненависть, злобу. Помню и благодарность, и привязанность. Любовь? Ее мне нужно избегать. Но от воспоминаний о Патроне и то, что я впервые ощутил от его прикосновения, болезненно отдается в груди оболочки и тяжестью отливается в соме. Я не могу лишать радости этого чувства других. Даже если они идут против закона.
Я киваю ему. Я готов помочь.
Переговорив с полукровками, отмечаю на сколько сложно в них переплетена энергия демов и деманонов. С одной стороны они сильны, как представители первого ранга, тела их несут первичную стабилизацию. И в то же время они более легко взаимодействуют с энергией нейтрально уровня, чего нет даже у уроженцев первых уровней. Возможно, Раон прав - их существование может стать ценным опытом. Вот только как подвести к пониманию этого даже моего Куратора я не знаю.
– Что на счет независимой параллели?
– начинаю с самого простого варианта.
– Она открыта, но направление к ней знали только старшие
Я смотрю на Раона - примет ли он предложение о переселении? Тот колеблется.
– Это может быть временная мера, - пытаюсь объяснить, - после восстания Уровни могут ужесточить контроль и вам просто не удастся скрыться здесь, - затем добавляю, - Я постараюсь решить ваш вопрос как можно более быстро и вам не нужно будет больше прятаться.
Он вздыхает, тем не менее, кивая.
– Осталось дело за малым - выяснить координаты параллели, - говорит Утс.
– Несколько из старших сейчас в изоляторе, - говорю, понимая, что теперь настает время моей функции, - думаю, они смогут кое-что рассказать.
Часть 79. Разговор по душам.
В изоляторе действительно пребывало трое старших по рангу бунтовщика. Именно они и интересовали меня. По распоряжению, функционалы моего взвода отвели их в отдельное помещение, так же заизолировав его.
– Чтож, видимо наше общение нужно продолжить, - говорю, входя к ним, - только, как вы понимаете, методы будут несколько иные.
Все трое по моей просьбе оставлены свободными. Сопротивляться они в любом случае не смогут, потому как иначе я применю боевую модификацию, а они, без какого либо резерва, будут полностью беззащитны.
– Меня интересует то, почему вы решились на столь отчаянный шаг, - они стоят, я сажусь на подготовленное железное кресло. Они пока молчат, один глядит сквозь меня, другие в сторону и под ноги, - я очень рассчитываю на ваше сотрудничество, потому как мне не хочется применять силу.
Один из них смеется. Я вопросительно смотрю на него. Все трое вступали со мной в контакт, поэтому я имею к ним личные счеты. Это они понимают.
– Что вас может веселить в таком положении?
– намеренно-удивленно спрашиваю у него, - Возможно я что-то не знаю? Так просветите.
– Наложник, - словно выплевывает это слово тот.
– От части, - улыбаюсь ему, - но для вас я сейчас аннигилятор.
Как я рад вернувшейся ко мне силе, как я рад сейчас этой функции, которая редко присваивается высшим функционалам. Как я рад власти, которую она дает. Двое оказываются обездвижены. Тот что смел смеяться надо мной занимает мое место в кресле. Я пытал функционалов? Нет. Но самое время научиться.
Фиксаторы на кресле приковывают сидящего, обездвижив и сделав его доступным к моим манипуляциям. Но перед началом процедуры я обязан спросить.
– Я еще готов выслушать вас.
Он молчит, хотя, выразительность улыбки заметно убавилась. Значит придется продолжать. В моих руках острая струна с утяжелителем на одном конце и рукоятью на другой. Первый замах и тонкий свист стальной плети прорывает воздух, а глубокий разрез плоть оболочки функционала. Он слабо вскрикивает, сквозь сжатые зубы. Не ожидал - вот что я понимаю. Не думал, что будет так тяжело. Это заставляет получить почти экстаз. Следующий удар, а потом еще один опьяняют мой разув видом страдания прикованного.