Последний день может стать первым
Шрифт:
Голод, возведенный в ранг паранойи, становится абсолютным диктатором. Он ест тебя, пока ты
его не накормишь. В глазах темнеет быстрее, чем густеет сумрак. Плечо совсем разболелось:
разряды по всей руке. Помучились бы так те, кто отклонял мои запросы на вторичное
восстановление… Если бы рука не работала, ее бы переделали, потому что я потерял бы
эффективность, а так… Конечно, лучше жалеть себя самому, чем вызывать жалость других, но
хватит. Бывает и такое,
восстановление избавляют от мучений. Только герои этому не подвержены – хорошая мотивация
для подвигов.
– D40, стой…
Я всмотрелся в темнеющее небо. Небо ясное, застывшее. Полный штиль, прохладный воздух
чуть ли не искрится в неподвижности – это свидетельствует о том, что скоро начнутся штормы… В
ясном небе ни тени, ни блика, но это не значит, что разведчики не кружатся над нашей головой.
Если будет нужно, они станут невидимыми для меня, для любой нашей техники, и я не узнаю, где
они, пока не войду в зону ментального восприятия. Невидимками они становятся только по
крайней нужде – на это уходит много энергии. Внушает некоторое спокойствие, но ни внушению,
ни спокойствию я особо не подвержен…
– Нет, нельзя останавливаться – пошли быстрей.
“Защитник” наблюдает за мной… Машины все оценивают, просчитывают минимальные риски.
Сейчас он думает – ждать, пока я переведу дух, рискуя пересечься с врагом, или пройти еще пару
километров с риском, что я свалюсь, и ему придется оставить меня без защиты, добывая мне крыс.
D40 – благородные андроиды – у них благородная цель и, следовательно, благородный облик. Это
не грубые дестроеры, основная задача которых обрушить на врага мощь разрушений, и таким же
образом сдержать и отразить атаку. D40 – защитники. Они разработаны так, чтобы человек не
забывал об этом. “Защитники” похожи и не похожи на людей ровно настолько, насколько мы можем
воспринимать интеллектуальные машины подобные нам. Они совершенны… Только в компании
“спутников” мы все равно ощущаем себя увереннее – “спутники” не такие умные. И нет в них
свойственной “защитникам” надменности. Машинам такие черты чужды – мы с упорством
приписываем им свои качества. Но фундаменты для возведения аналогий не только у нас в головах.
Думаю, “защитников” такими сделали специально, чтобы никто не забывал, что они умнее,
быстрее, сильнее и опаснее нас.
Проверили еще один переход – заблокирован. Ниже минус второго уровня нигде не спустишься.
На то, чтобы срезать или разбить блоки энергии еще хватит, но разведчики могут зарегистрировать
такой мощный разряд. Уверен, они
– D40, стой.
Зашли в первое попавшееся здание. Я доковылял до пустого дверного проема, сел на пол и
уставился в стену. Дышать тяжело. Ожог все еще болит. Мне просто необходимо плеснуть на него
холодной водой…
– Фляги пусты…
“Защитник” ушел на минус второй уровень проверить цистерны. Я остался смотреть в пустой
полумрак и слушать мертвую тишину. По полу уже растекается вечерний холодок… Осень
24
пришла… Скоро зима. На земли AVRG зима приходит быстро и остается почти на весь год. Я вдруг
вспомнил, что граница ледника довольно близко. Он подошел к Шаттенбергу, а сейчас медленно
отступает, оставляя за собой обломки скал и глыбы камней самых причудливых очертаний. В
окрестностях города, после продолжительного оледенения, растут только мхи. Зато они изобилуют
разнообразием видов и красок. В Хантэрхайме мхи росли только на прогалинах, протопленных
скингерами… Когда мы ликвидировали этих тварей, я смотрел, как снег заметает “скингеровские
лужайки”, не оставляя и следа. Он не пощадил и наших следов. Снег забрал весь север –
несходящий снег, прессуемый в лед давлением времени. Они забрали север… Долго мы за него
бились… Ледник врезался мне в память, как шрам, который бледнеет с годами, но постоянно ноет,
не давая забыть о нем. Это грубый рубец в сознании, на который постоянно натыкаются мысли.
Ледник – великая, холодная сила, как будто обладающая волей – движимая стремлением подавлять,
покорять, уничтожать… суровый и жестокий север…
Август на исходе, и меня уже начинает бить дрожь. Скоро ударят заморозки – ударят резко и со
всей силы. Моя форма не рассчитана на длительное пребывание на морозе. Основная функция
термоизолятора – прятать меня от термоискателей врага. Скоро поднимется ледяной ветер, и все
здесь погребет снег… Ничего, в Шаттенберге не так уж холодно – и не к такому морозу привык. А
вот Ивартэн – это морозилка…
Не отпускает меня ледник – вернусь и, скорей всего, там и останусь… Хорошо, что Штрауб не
успел вышибить из меня мерзлый дух. Солнце прогревает его территории, разгоняет снега
ручьями… Там растут темные, густые синие ельники… Лес вообще плохо приживается, хоть и
адаптирован – отторгается постоянно. Мхи приспособились куда лучше – их даже корректировать
не нужно. Но как-никак – на территориях Штрауба растет лес… Штрауб – наша жизнь…