Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. Том первый
Шрифт:
Прилюда покраснела во все румяные с ветра щёки, и усердно закивала.
– То самое, Вандал…
– Хорошо всё будет… Учти, что старшая дочь сначала не будет принимать тебя. Наберись терпения… Потом она станет твоей помощницей, но ненадолго. Ей скоро в дальний путь отправляться. Поклонись Ладе…
Прилюда торопливо заспешила к женскому истукану, украшенному настоящими женскими украшениями, сняла из-под распахнутой шубы янтарное ожерелье, и тоже, как делают это другие женщины, положила на принимающий дары пень.
Гостомысл в это время с лёгкой неприязнью во взгляде обернулся к подошедшему всё же пленнику, который частично слышал разговор, для него не предназначенный. И после этого на Вандала тоже прямо
– Он тебе не помешает, – волхв ответил на немой вопрос, слово мысли услышал. – У него своя жизнь, и совсем иная. Ему предназначено в другом мире жить, и другими заботами. Там он станет своим. И никогда не будет тебе мешать.
– Иная, говоришь, жизнь? И что ты мне про эту жизнь скажешь, старец? – поклонившись с уважением, спросил, в свою очередь, князь Войномир. – Извини, даров я тебе не принёс, потому что пленник ничего не имеет, кроме одежды. Да и та чужая…
И даже Гостомысл остановился, чтобы услышать ответ волхва.
– Ты едешь далеко, и путь твой далёкий будет увенчан человеческой и воинской славой. Не слишком скорой, не завтрашней, но не пропусти момент, когда Сокол-Рарог [67] позовёт тебя. Зов услышишь, иди, и не сомневайся… Сейчас Ляду [68] поклонись, а потом, в другом месте, где тебя ждут, хотя пока и не знают о твоём приезде, вознеси дары Свентовиту [69] … Он станет скоро твоим новым покровителем…
67
Сокол-Рарог – воплощение Огнебога Семаргла, главы небесных воинств.
68
Ляд – бог храбрости, мужества и даже бессмертия. Управлял воинскими действиями и кровопролитными битвами.
69
Культ Свентовита (в другом звучании – Святовита) практиковался среди балтийских, и вообще западных славян.
– Свентовит? – удивился Войномир, и в голосе его отчётливо проявилось недоверие. – Свентовит слишком далеко… Мне нет пути в те края, и дел там для себя я не вижу…
– Станет… И твой путь долог… К нему… В другое место ты попасть уже не можешь, иначе Карны [70] будут оплакивать тебя… И всё… Всё! Вам надо быстрее ехать… Быстрее, и не жалейте коней, если жалеете себя… – волхв вдруг заторопился, словно что-то увидел или услышал, и желал поскорее избавиться от гостей.
70
Карны – богини печали.
Мягко стучали по снегу подкованные копыта лошадей маленького отряда. Долгим звуком поскрипывали на начинающемся морозце полозья саней, продавливая неплотно слежалый снег. И всю дорогу из головы Гостомысла не выходили слова старца-волхва о «заветном слове». Что это за такое «заветное слово», он никак не мог понять. И почему отец должен сказать его только на смертном одре. Если бы старшие братья должны были когда-то это слово услышать, наверняка о нём бы знал и сам Гостомысл. Преемственность княжеской власти, следовательно, от этого не зависит. Здесь что-то другое. Но вот что?..
«Заветное слово»…
Лошадей гнали и гнали, не жалея, как и посоветовал на дорогу старец Вандал. Тормозили движение лоси, но их подгонять было бесполезно, потому что лесные великаны и без того уже показывали невиданную
– Поторопись, княже… – сказал кто-то из отряда высоким голосом.
– Быстрее, быстрее, в крепость… – теперь Гостомысл узнал и голос старого воеводы Военега, раздавшийся с привратной башни. Военег, друг и наставник младшего брата Вадимира, и к старшему брату всегда с теплом и добром относился. – Варяги близко… Стрельцы на стену!
Последние слова относились уже не к только что прибывшим, а к своим дружинникам. Прибывшие всадники въехали в крепостицу вместе с княжичем. Ворота начали было со скрипом прикрываться за вторыми санями и за замыкающими воинами, когда с башни раздались звучные жёсткие удары. С детства привычный к войне, Гостомысл хорошо знал эти звуки – так только тугая жильная тетива лука бьёт по защитному костяному щитку [71] . И так сильно бьёт, что из-за этого звука не слышно первоначального свиста от полёта самой стрелы.
71
Костяной щиток – дощечка из кости, надеваемая стрельцами на кисть левой руки, чтобы защитить кисть от удара тетивы. Сила натяжения сложного славянского лука приближалась к девяноста килограммам, и множество таких ударов без щитка не выдержала бы ни одна рука.
– Успели… – тот же высокий голос, казалось, сказал с облегчением. – Примите раненых…
Звук с башни показал, что ещё несколько стрел сорвались с луков, чтобы улететь в темноту и наградить кого-то смертью. Стрельцы не любят без толку тратить стрелы, и отпускают тетиву только тогда, когда видят противника или хотя бы его тень, а по тени определяют уже, где сам противник находится. Гостомысл прислушивался к звукам, доносящимся из-за ворот. Но седобородый воевода Военег уже сам спустился к княжичу. Однако, прежде, чем подойти, обменялся несколькими словами с предводителем прибывшего отряда, и тут же тихо отдал другое приказание одному из своих сотников.
– Здравствый будь, Военег, – первым поздоровался Гостомысл со старым соратником и добрым другом своего отца.
– И ты на годы здрав будь, – ответил воевода.
– Что случилось?
– Варяги, княже… Опять варяги… Сейчас отгоним…
Перед воротами, выполняя приказание воеводы, уже собралась конная сотня, быстро поднятая в седло. Ворота опять натужно заскрипели, открываясь, дружинники, ощетинившись копьями, с зычным гиканьем, коней и себя подгоняя, быстро покинули крепость.
– Откуда они здесь?
– Тебя преследовали.
– Меня?
– Как только о твоём проезде сообщили, я выставил в засаду два десятка воев. Тебя они пропустили, а варягов атаковали. Тех с полсотни было… Потом сами еле оторвались…
– Значит, и завтра преследовать думают… Ещё полусотня у них наверняка для этого припасена… – скорее, сам себе сказал Гостомысл в раздумье, и поправил меч у пояса.
– Наверняка будут… – согласился воевода. – Я дам тебе в сопровождение сотню.
– Тогда, боюсь, они две сотни найдут… Только людей зря положим…