Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. Том первый
Шрифт:
– Подгоняй коней! Медленно едем… Подожди… Давай сюда гонца. Я его на свою лошадку посажу. Моя, пожалуй, быстрее всех других будет, да и дорогу лучше терпит…
– Княжна-то что на это скажет? – сочувственно спросил Благота вполголоса.
– Если она дома распоряжается, то здесь командую я! – Вадимир был полон решимости.
– Эй, Белоус! – крикнул сотник смуглого и черноусого, словно в насмешку, дружинника. – Иди-ка сюда! Гонцом в Славен поедешь…
Глава восемнадцатая
Князь Годослав, возвращаясь к себе в малую горницу вместе с князем Войномиром, напрасно дважды оборачивался в коридоре второго этажа, словно ждал кого-то, кто должен его догнать. Естественно, этим человеком должен был быть князь-воевода. Однако Дражко не пошёл за ними.
Котёнок Гайяны, которого до этого Годослав держал на коленях, сделал посреди горницы новую основательную лужу, и князь позвал слугу, чтобы тот привёл пол в порядок. Сам уселся за стол, показав молодому князю на место против себя.
– Я думаю,
– Я намеревался было выехать немедленно, но, думаю, ты, княже, прав. Представление со стороны князя-воеводы будет выглядеть серьёзнее, чем простое моё прибытие. Кто сейчас там командует?
– Руянский воевода минувшим летом погиб… Хороший и умный был ратай [141] , но лавры разудалых викингов давно уже покоя ему не давали. Вольницы хотелось. Отправился вместе с норвегами на трёх драккарах и двух ладьях в набег, и попал недалеко от Англии в жестокий шторм. Волной смыло с палубы прямо в кольчуге. А в кольчуге много не поплаваешь. Это судьба. Он ведь не боялся самого тяжёлого и самого острого меча, но волна оказалась куда как сильнее, страшнее и коварнее металла. И другим его спутникам не позавидуешь. Ладья тем же штормом была разбита о прибрежные скалы, и многие храбрые вои, не успев скинуть тяжёлый доспех, утонули.
141
Ратай – воин, ратник, как правило, слово применялось не к простым дружинникам, а к носящим высокие звания, к воеводам и князьям.
Войномир сочувственно закивал, словно выразил соболезнование, и в голосе его почувствовалось беспокойство.
– Выходит, сейчас остров без воеводы?
– Почему же… Совсем без воеводы никак нельзя. Я временно, исходя из обстоятельств, поставил воеводой первого попавшегося на память надёжного человека. Его зовут Оскол. Он был до этого сотником, хорошо зарекомендовал себя, но – только, как сотник. Большие силы ему доверить, как говорят, трудно. Он не создан для того, чтобы думать, когда ведёт полки. Прекрасный вой, и предан княжеству, но руководить многими дружинами, рассчитывать, куда и кого поставить, кого в первую очередь отправить в сечу, а кому дать до времени отсидеться в засаде, и даже вообще с умом поставить засаду – это не его стихия. Хотя, я опираюсь в своих утверждениях только на чужое мнение, поскольку под моим командованием Оскол не воевал даже сотником. Во время прошлой войны с Данией три с половиной года назад он показал себя великолепно, и очень оскорбил короля Готфрида. Так оскорбил, что тот – представляешь, племянник! – требовал принести ему голову Оскола в мешке, наполненным его же кровью…
– За что такая яростная немилость? – Войномир поморщился, поскольку сам никогда кровожадным не был, и не одобрял таких методов.
– Когда данские полки вступили на нашу территорию, Оскол, по приказу князя-воеводы, всего с пятью сотнями ступил в отместку на территорию Дании, и за два дня превратил в пустыню всю приграничную землю. То есть, ответил данам тем же словом, которое первыми произнесли они. И перерезал, кстати, все пути обеспечения двух данских армий, которые остались без фуража и провизии. Готфрида не так задело поражение двух армий, разбитых Дражко, как неуважение к датской земле со стороны сотника Оскола. Готфрид слишком привык, что его до дрожи боятся все соседи, и не понимает, как кто-то другой заставляет бояться жителей его королевства, сидящих при этом у себя дома. И в другом тоже дело… Кто-то высказал королю мысль, что сама власть Готфрида сильно пострадала оттого, что он не смог защитить свои рубежи. Вот король и взбрыкнул… Но этот поход Оскола, при всей его небывалой по нынешним временам храбрости, открыл нам другую сторону этой войны и, возможно, войн будущих, которые предстоит вести и тебе, в том числе…
– Какую же? – князя Войномира живо интересовало всё, что касалось его будущей жизни.
– Унеси котёнка в охотничий домик, – дал Годослав распоряжение слуге, который закончил работу по уборке, а князь снова повернулся к племяннику. – Даны совершенно не готовы к вторжению на свою территорию. Они просто не верят, что кто-то на это решится. Оскол с пятью сотнями практически не встретил сопротивления, с ходу захватил даже две крепости, оставленные почти без гарнизона, и силой заставил жителей ближайших деревень проломить стены этих крепостей. Главное, что мы теперь знаем, порядка и устойчивой, продуманной обороны по ту сторону границы нет. Может быть, порядок другой на границе с саксами, где может вторгнуться армия Карла Каролинга. Но на нашей границе – нет его. Готфрид всегда готов к войне, но он представляет себе войну только на чужой территории. Он по натуре хищник, и любит преследовать добычу. И не понимает, что на любого хищника всегда находится или хищник более коварный или более сильный, или же просто охотник с более совершенным оружием. То есть, Готфрид желает действовать в государственной политике только, как викинг. И потому его легко бить на его собственной территории. Запомни, племянник, урок. Возможно, это сгодится тебе в будущем. С данами мы воевали всегда, и нам предстоит воевать с ними всегда – так уж мир устроен. Мы отсекаем
142
Лаба – славянское название Эльбы. Но считалось устоявшимся в ближайших странах. Так же реку называли и саксы, живущие на её берегах, и франки.
– А Карл с Бравлином действительно может нынешней зимой покончить?
Войномир проявил сомнение, как человек, прибывший в самом деле издалека, и не знающий настоящего положения вещей и действительной силы противостоящих сторон. Но эти силы слишком хорошо знал Годослав.
– Каролинг известен тем, что не отступает от начатого. Если он ставит перед собой задачу, то упрямо, несмотря ни на что, выполняет её. Исключение составили только мы, но это исключение стоило княжеству слишком дорого – мы приобрели вассальную зависимость, которая только на бумаге называется ограниченной, а в действительности Карл год от года старается оказывать на нас всё большее влияние, и ведёт себя всё более жёстко. Мне иногда кажется, что Карл считает меня своим бароном, и против этого вскоре придётся, по всей видимости, бороться с оружием в руках. Кроме того, мы чётко оговорили в договоре условия, согласно которым христианство проникает в наши земли постепенно, и никак при этом не ущемляет древних верований. В действительности старания аббата Феофана значительно выходят из рамок договора. Пока я это терплю, но думаю, что вскоре настанет момент, когда терпение моё тоже лопнет. Только к этому времени следует основательно подготовиться, чтобы не попасть впросак.
– Но у Карла к тебе, дядюшка, я слышал, совсем особое отношение. По крайней мере, такие слухи ходят в наших землях. Ты привлек к себе его любовь победой на турнире.
– Иное отношение… – Годослав сердито поморщился, отчего стал похожим на льва, приготовившегося предупреждающе зарычать. – Это только следствие впечатления, которое я произвёл при собственном представлении, когда стал победителем небезызвестного и тебе, как я вижу, Хаммабургского турнира. Поверь мне, такое впечатление действует не слишком долго. А выиграть следующий турнир, даже если Карл устроит его, с тем же эффектом будет трудно. Я не слышал про рыцарей, которые все турниры выигрывают… Кроме того, может быть, самое главное – необходимы обстоятельства, сопутствующие эффекту. Сейчас таких обстоятельств не предвидится. Но мы отвлеклись от темы. Тебя должен больше Карла волновать Готфрид и дела острова. Если Карл будет точить оружие на Рарог, тебе, конечно, придется его защищать. А пока Готфрид точит свои шакальи зубы на Аркону, и тебе следует этим озаботиться. Итак, на что тебе следует в первую очередь обратить внимание по прибытию на остров…
Князь Войномир, перебивая князя Годослава, поспешил лёгким баском высказать своё мнение, причём высказывал его не сомневаясь, авторитетно, подчёркивая этим, что он человек самостоятельный, и знающий себе цену:
– Я думал бы начать с покроя дружины по своему образцу. Некоторый опыт в Бьярмии я накопил, и хотел бы его использовать. А для этого думал бы, с твоего, князь, разрешения, вызвать себе в помощники воеводу Славера из Бьярмии. Мне без него сложно, да и ему без меня, думаю, тоже не по себе. Он воспитывал меня с детства, и мы привыкли друг к другу. Когда человека понимаешь без слов, по взгляду, по движению – это очень помогает в трудную минуту.
Годослав согласно кивнул, словно не замечая уверенного тона племянника или даже одобряя его, потому что любил иметь в подчинении людей самостоятельных, не ждущих подсказки для принятия решения, и всегда готовых взять на себя ответственность. Князь обычно легко различал тонкую грань между ложной скромностью и робостью, предпочитая иметь дело с людьми, себя уважающими.
– Можешь вызвать хоть всю свою дружину, я буду это только приветствовать, и даже постараюсь найти средства для её первоначального обеспечения… То, что ты задумал, обязательно предстоит сделать, и, признаться, я сам на это сильно рассчитываю, но совсем не это первое и главное. На Руяне ты – не захватчик и не наёмник, а правитель, мудрый, справедливый, и только потом уже – сильный глава сильной рати. Запомни. Ты туда едешь не воеводой, но князем. Следовательно, ты теперь должен быть не только воином, но и политиком… А для того, чтобы стать политиком, тебе следует знать, с чего начинать… И я хочу дать тебе несколько советов… С одним волхвом Вандалом, как сам рассказывал, ты познакомился по пути сюда – хорошее, надо заметить, предзнаменование. Теперь тебе предстоит познакомиться со вторым, а это, доложу я тебе, очень сложный человек, к которому не каждый сможет подобрать ключи, но ты это сделать обязан, иначе получишь скрытую войну…