Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. Том второй
Шрифт:
Сохранять плотный строй при спуске со склона горки было сложно, но здесь сомкнутый строй и не требовался, поскольку хозары сами свой строй не сомкнули, и не все успели коней развернуть головой к противнику – многие еще скакали по дороге, и не успевали развернуться даже для того, чтобы щит подставить под копье. Но вот щиты у хозар оказались для варягов непривычными. Они были такими же круглыми, как и варяжские, но меньшими по размеру, и не плоскими, а выпуклыми. И эта выпуклость сама по себе была направлена на то, чтобы сбивать копье с направления удара, что дополнительно делалось и движением руки. И если бы варяги не умели, в свою очередь, подправлять направление удара уже тогда, когда удар наносится, их мощная атака не была бы такой результативной. Но получилось то, что получилось Сотня Воронца скатилась со склона, как лавина, и смела с дороги охрану хозарских возков, и даже не смогла сразу скорость погасить,
Вои второй сотни уже связывали за спиной локти тех из хозар, кто остался жив или был только легко ранен, и привязывали их одного к другому, спина к спине, и заталкивали их в возки, откуда выбрались уже те, кто раньше ехал в них. Это были, несомненно, знатные и богатые люди, о чем говорила даже одежда, и уж, тем более, надменные властные взгляды. Хозары говорили что-то на своем языке. Но ни Славер, ни кто-то из его воев этого языка не знал, и перевести слова не мог, пока, наконец, один из только что связанных пленников не спросил по-славянски с возмущением:
– Кто вы такие, что напали на посольство хазарского кагана [59] ?
– А что это за посольство такое, что грабит обозы торговых людей?
– Они сами на нас напали. Мы подъехали, чтобы спросить правильную дорогу! А на нас напали. Мы вынуждены были защищаться.
– Он лжет, воевода, – высоким голосом с легким подмороженным подвизгом возмущенно сказал стоящий рядом хозяин саней, которые только что перевернули, и поставили на подбитые металлической полосой полозья. И тут же лошади путы разрезали, позволив ей на ноги встать. Сильно разгоряченной после стремительного бега лошади опасно на снегу лежать. – Они подскакали к нам уже с опущенными копьями, с угрозой, и про дорогу даже не спрашивали, сначала спросили, не словене ли мы, когда мы ответили, что мы русы, передние дали знак задним, которые еще на скорости скакали, и те ударили в копья. С разу свалили несколько человек. Хорошо, что охрана у нас не робкая. Отбились от первого отряда, а когда к нам погнали остальные, мы попытались оторваться! А тут и с вами встретились…
59
Хазарами называли себя сами представители этого народа и южные славянские племена, северные же и западные славяне обычно говорило «хозары», что более свойственно фонетическому ряду северных и западных племен. Точно так же, южные славяне говорили «ладья», тогда как северные и западные называли свои суда «лодья».
– Слышал? – спросил воевода у хозарина.
Тот промолчал, презрительно скривив лицо.
– Кто тут у вас главный? Давайте его сюда. А ты толмачом будешь… – воевода плоскостью своего копья легонько ударил по голове связанного хозяина, объясняя, кто именно будет толмачом. – Где ты научился так по нашему разговаривать?
Хозарин позвал кого-то, и снова повернулся к воеводе.
– Я живу в Славене, и служу у жены княжича Вадимира, сына Буривоя. А ты скоро ответишь и за то, что напал на посольство, и за то, что по голове меня ударил, тоже ответишь.
– Я разве ударил? – с улыбкой удивился Славер. – Я тебя только погладил. Если бы я тебя ударил, ты бы сейчас под санями валялся, и полозья по тебе проехали бы. В одну, потом, по моей просьбе, в другую сторону. И проедут, если так же настойчиво просить будешь. Только я вот что в толк никак не возьму, если ты в Славене живешь, зачем тебе дорогу спрашивать? Или память морозцем прихватило?
Толмач на вопрос не ответил. Он попросту завелся от злобы, понимая свое бессилие, и не мог эту природную злобу в себе обуздать, не мог управлять ею. Слишком уж трудно было с этим бессилием смириться, потому что он только что вот, может быть, меньше часа назад, чувствовал себя сильным и влиятельным среди таких же, как он, вооруженных хозар. Чувствовал в себе право решать чужие судьбы. А теперь за свою ручаться не мог. За что можно ручаться, когда локти до боли стянуты веревкой, и прижаты к спине. Более того, а сзади притянут к нему точно такой же пленник со связанными локтями. И потому говорил толмач зло, со змеиным шипением:
– Ой, хорошо будет, если ты со своими привычками все же доживешь до весны. Тогда Велибора уже будет княгиней, и начнет править словенами так, как они того заслужили. Тогда увидишь, что с твоим городом
– Я не боюсь, – Славер, в самом деле, никогда не боялся угроз, и отвечал честно и простодушно. – А имя мое легко запомнить. Его в ближайшие дни словене часто повторять будут. Я воевода Славен. Тот самый, запомни это, который только прошлой ночью сжег твой дом вместе с городом. И никогда твоя Велибора уже не будет править Славеном, никогда не станет его княгиней, потому что сам княжич Вадимир вместе со своим отцом отправился в погребальный костер. И Гостомысл не вернется из далекой поездки, чтобы стать князем, и покровительствовать своей родственнице. Он сейчас умирает в той самой далекой стране, куда отправился за помощью. А Славеном, запомни, будет править князь Русы Здравень. И хозар в свои города Здравень пускать запретит. Даже торговых людей. Потому что от них всегда один урон. Здравень свою выгоду знает, будь уверен. К нему на поклон и на правеж я сейчас отправлю и тебя, и все посольство кагана. Жалко, самого кагана с вами не было. Но вот сделаю свои дела на Буяне, куда отправляюсь, и направлю свой полк в ваши земли, чтобы с каганом пообщаться. Тогда посмотрим, как вы петь будете. Я ваши города обкладывать войском не буду. Я их просто снесу. И данью я вас облагать не буду. Я просто уничтожу вашу армию, и вас всех в Византию в рабство продам. Князь Войномир даст мне для такого доброго дела еще несколько полков. Этого, думаю, хватит, чтобы навсегда отучить вас ходить в наши края. И с войском, и даже с посольством. А то, берегитесь, и сам Войномир надумает на вас ополчиться. Тогда берегитесь… Этот что ли ваш посол?
Важно ступая, от последнего возка двигался знатный хозарин в шубе, расшитой золотом. Был он низкоросл, кривоног, толст, и имел смешную жиденькую и длинную вьющуюся бороденку. Что-то спросил утолмача. Тот, после услышанного известия о сожженном Славене, с ужасом в глазах притих, и поник головой. И быстро стал что-то объяснять важному хозарину. Потом и тот что-то сам спросил. Толмач стал переводить:
– Всевысокий посол…
– Да, он очень высок ростом-то, – засмеялся воевода. – Продолжай.
– Всевысокий посол хочет, чтобы ты рассказал подробно, что случилось со Славеном, князем Буривоем и княжичем Вадимиром, и с княжной Велиборой.
– А кто он такой, чтобы меня спрашивать? – вдруг возмутился воевода. Ему очень не понравилась брезгливо оттопыренная нижняя губа посла, и его показная важность. – Эй, там! Волынец! А почему не весь этот сброд связали. Вязать всех, и в сани обоза валить, а не в возки. И в Русу их. К Здравеню отправить. На правеж… Кто тут обозный [60] у вас?
60
Обозный – старший в купеческом обозе. Как правило, этот человек и занимался составлением самого обоза, приглашал других торговых людей в дело, и руководил всей поездкой, он же отвечал за безопасность.
Последний вопрос относился к торговым людям. Славер, кажется, осерчал от слов хозарина, и даже голос его зазвучал грозно и сердито.
– Я – обозный, – солидно сказал хозяин перевернутых недавно саней. Напускная солидность при высоком голосе казалась забавной, но Славер не обращал на это внимания.
– Понял, что я сказал? И передай Здравеню, что неспроста этот вот слуга Велиборы говорил про весну. Пусть весной ждут нашествия хозар. Вместе со словенами пусть готовятся. Словенские полки пусть составят и вооружат, и на границу их, в сторону Мурома. А с этими… Чтобы говорил яснее, можете этого слугу Велиборы слегка поджарить. На кострах все они разговорчивыми становятся. Или в кипящий рассол носом обмакнуть [61] . Это тоже приятно… А нам некогда. Сваливайте всех их в сани, возки их я тебе, обозный, дарю. И коней тоже. Хозар, что в живых остались, можешь в рабы продать. Мне не жалко.
61
В окрестностях Русы издавна было множество соляных источников, и местные жители веками занимались солеварением – выпаривали соль из концентрированных подземных рассолов. От этого и произошло, как считают некоторые исследователи девятнадцатого и двадцатого веков, слово «варяг», как и слово «варежка» – рукавица, которой держали шест для помешивания рассола, кипящего в котле.