Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. Том второй
Шрифт:
Вообще Карл хорошо понимал, что каждая его ежегодная война всегда связана во многом с желанием его вельмож получить новые земли. Во всей партии войны один только монсеньор Бернар был человеком бескорыстным, и если что-то получал, то вскоре отдавал тем, кому желал помочь. В целом же партия войны была иной, хотя королевский дядя и возглавлял ее. Но для Бернара война была способом существования. Он войну любил, воевать умел, и заботился при этом об усилении королевства. То есть, заботился о силе своего племянника. Однако Бернар не старался оказать влияние на своих подвижников, и потому они поддерживали его, исходя из собственных интересов. Карлу самому такое положение вещей не нравилось. Но он мирился с ним.
– Хорошо, что ты напомнил мне, – согласился Карл. – Дю Ратье, ты же хорошо знаешь Годослава?
– Да, ваше величество. Я недавно, выполняя ваше поручение, даже ездил к нему с негласным посольством, – отозвался королевский майордом.
– Вот и прекрасно. Ну так и встреть князя. И проводи ко мне. Я буду ждать в своей палатке. Кто-нибудь… Поищите аббата Алкуина. Пусть тоже ко мне заглянет. Разговор пойдет о его протеже аббате Феофане.
Дю Ратье, как и положено было откликаться на слова короля,
Рыцари сопровождения без замедления пустили своих коней вдогонку за королем. И только двое поехали вслед за королевским майордомом в качестве почетного сопровождения. Должно быть, это были люди из окружения дю Ратье, его помощники, и они понимали, что правила церемониала приема гостей требуют, чтобы гостя встречал не единственный королевский чиновник…
Майордом не слишком торопился, блюдя важность своей миссии, и этим, как было принято, показывая уважение гостю, но сам Годослав, оставив колонну своего сопровождения внизу, и разрешив ехать с собой только возу с тальниковыми крепкими и гибкими клетками, поторопился навстречу, и успел преодолеть половину разделяющего их расстояния, хотя князь поднимался в гору, а майордом спускался под гору. Воз подниматься так быстро, как белый княжеский конь, не мог, и потому, естественно, отстал.
– Я рад от имени своего короля приветствовать такого редкого у нас, и всеми уважаемого гостя, как князь Годослав, – легко спрыгнув с коня, и поклонившись Годославу, сказал дю Ратье. – Во время моего недавнего визита ты словом не обмолвился о том, что собираешься вскоре навестить нас.
Годослав поклонился в ответ. Он сам был рад, что встретил его не кто-то незнакомый, и, тем более, не какой-то недруг, которых у Годослава в королевской ставке тоже было немало. Как и Карл, князь тоже понимал, что три с половиной года назад, когда перед турниром в Хаммабурге, где Годослав стал победителем, король готовил поход на княжество бодричей, многие из вельмож его двора надеялись поправить свои финансовые дела за счет королевского подарка – новых земель и новых имений в завоеванном княжестве. Но этим надеждам оправдаться было не суждено, и вельможи винили в этом самого князя Годослава, который, как они считали, втерся к королю в доверие. Но он не втирался в доверие. Он своим мечом на турнире заслужил уважение короля. Но в этот раз встретил Годослава хорошо знакомый человек, с которым можно было говорить почти по-дружески, хотя, естественно, нельзя было откровенничать. И для Годослава это было удачей. Хотя, скорее, эту удачу ему подстроил сам король, послав именно дю Ратье.
– Я сам не ожидал, что приеду так быстро, уважаемый майордом. Но обстоятельства заставили меня поторопиться. Когда торопят обстоятельства – это знак судьбы, как говорят наши волхвы. А они редко ошибаются. Я для того и взял с собой волхва Ставра, чтобы он подсказывал мне, когда стоит идти на поводу у обстоятельств, когда сопротивляться им.
– Я догадываюсь, что эти обстоятельства как-то связаны с гонцом аббата Феофана к нашему королю. Карл, кажется, остался не слишком доволен известием, которое он получил. Будет готов, князь, к тому, что король не будет находиться в самом милостивом расположении духа, или приготовь заранее, что ты пожелаешь сказать королю. Он потребует от тебя оправдания.
Конечно, недруг не стал бы давать такое предупреждение.
– Я понимаю, о чем ты, и знаю, что мне следует сказать Карлу. Но до этого я желаю преподнести ему небольшой подарок. И мне кажется, что он останется моим подарком доволен.
– Не его ли везут на том возу?
– Его.
– Тогда я распоряжусь, чтобы подарок пропустили к королевской палатке. Надеюсь, он не опасный? Не надумал же ты, надеюсь, привезти к Карлу живых медведей? А то я вижу там какие-то крупные клетки.
Слово «медведь» дю Ратье произнес по-славянски, желая показать, что знает хоть несколько слов из славянского языка. Еще это подчеркивало мнение всех жителей закатных стран о том, что ведмеди живут на улицах славянских городов, и по ночам гуляют по дворам. В германских языках [64] есть свое слово «бёр», имеющее то же значение. Но дю Ратье предпочел использовать слово славянское, которое казалось более подходящим моменту.
64
Франки были германским племенем. И только ассимилировавшись с галлами (кельтами) и бургундами (тоже германцами, но носителями собственного языка) они стали французами, и обрели язык собственный, отличный и от германского и от гальского, но представляющий собой смесь этих и еще многих других языков – староитальянского (латыни), аквитанского, беарнского и многих, и многих других, как кельтских, там и германских.
– Будь спокоен, друг мой, – улыбнулся Годослав. – В такой клетке ведмедя, там мы зовем того, кого ты зовешь медведем [65] , удержать невозможно. Он разобьет ее одним ударом лапы. В таких клетках возят только послушных существ или птиц. Сейчас там ирландские волкодавы.
Майордом не удержался, чтобы не всплеснуть руками.
– Вот уж, поистине королевский подарок [66] . Таких собак дарят, насколько я знаю, только владетельным особам. Это же про них говорят: «Ягненок дома, лев в бою» [67] . Я слышал, что король мечтал выписать себе таких собак из Ирландии [68] . Но в Ирландии сейчас правят датские викинги. А с ними наш король не желает иметь дела,
65
В принципе, одно и то же слово: вед-медь – ведающий мед, мед-ведь – мед ведающий. У славян употреблялась и одна, и другая форма слова.
66
Ирландский волкодав всегда считался королевской породой собак. Его дарили английскому королю Генриху Восьмому, английская королева Елизавета Первая получила такой же подарок. Щенка ирландского волкодава дарили Елизавете Баварской, императрице Австро-Венгрии. От имени английской короны целую свору ирландских волкодавов получил в подарок тимуридский падишах Индии и Афганистана Бабур, основатель династии Великих Моголов. А вообще порода известна достаточно давно. В документальных источниках ирландский волкодав упоминается впервые в 391 годы до н. э., когда римский консул Квинт Аврелий Симмах благодарит своего брата Флавиана за привезенных в подарок собак этой породы. А вообще в литературе раннего европейского средневековья ирландский волкодав встречается, наверное, чаще, чем сейчас. Но, как раньше, так и сейчас, не многие держат в своем доме льва. Однако, что представляет собой лев, знают, практически, все. А величественный ирландский волкодав несправедливо забыт, как и некоторые другие породы собак. Так, на Руси еще Иван Грозный устраивал забавы, на которых его меделяны дрались с медведями. Меделян – порода очень крупных и сильных собак-молоссов. Последняя свора меделянов принадлежала дяде последнего российского императора великому князю Николаю Николаевичу, и была расстреляна по приказу большевиков во дворе Зимнего дворца. Порода считается исчезнувшей. И таких пород немало.
67
«Ягненок дома, лев в бою» – вообще-то эта фраза приписывается английскому поэту Эдмонду Спенсеру, жившему в шестнадцатом веке. Так Спенсер описал характер ирландского волкодава. Однако та же самая характеристика встречается и в «Саге О’Нила», написанной в девятом веке. Так что, вполне допустимо считать такую фразу давно известно расхожей характеристикой для конкретной породы собак.
68
На территории Ирландии в конце первого – в начале второго тысячелетия новой эры существовало созданное викингами королевство, откуда драккары викингов отправлялись в набеги на Англию и континентальную Европу. Это королевство не признавалось ни одним настоящим государством, включая государства Скандинавии, выходцы откуда и создали свое собственное отдельное вненациональное королевство.
Майордом развернул своего коня, и вскачь начал подъем к палаточному городку.
Годослав несколько раз призывно махнул рукой, заставляя возницу подогнать двух крепконогих и сильнотелых лошадей фризской породы. Возница щелкнул в воздухе плетью, лошади рванули, и от повозки сразу отвалилось колесо. Годослав досадливо остановил своего коня, и приказал вознице:
– Открой клетки, и выпусти собак.
– А они, княже, не нападут на меня? – возница испуганно оглянулся на клетки.
– Если охотничьи собаки нападают на людей, их убивают. И они сами хорошо знают это.
– Но эти волчьи псы, я слышал, в Ирландии дрались вместе с ирландским войском…
– Тех специально этому обучали. Они были воинами. А эти – охотники. Выпускай собак. Я позову их.
Возница, нетвердо ступая ногами и показывая откровенный страх, и не приближаясь вплотную, свой длинной плеткой издали с нескольких попыток все же открыл клетки, выпустил трех громадных собак, которые тут же спрыгнули на землю, и начали описывать стремительные круги вокруг воза, стараясь размять затекшие в дороге конечности, и просто порезвиться. При этом совершенно не лаяли. Схваченная морозцем трава звучно хрустела под их сильными лапами. Князь призывно свистнул, и собаки тотчас подбежали к нему, правильно реагируя на этот привычный для них сигнал. Чтобы посадить волкодавов на длинные поводки, Годославу пришлось спешиться. Но умные животные не сопротивлялись, и были послушны человеку. Так, с собаками на поводу, Годослав и поскакал по дороге к королевской палатке. Но со стороны казалось, что быстрые и сильные ирландские волкодавы тащат и всадника и лошадь на подъеме. По крайней мере, поводки были постоянно в натянутом состоянии.
Майордом дю Ратье уже доскакал до палаточного городка, оглянулся, определяя местоположение Годослава, и, не дожидаясь его, шагнул в сторону королевской палатки. А когда Годославу осталось доскакать до палатки пятьдесят шагов, полог откинулся, вышел сначала дю Ратье, придерживающий полог, а за ним и сам король Карл. Майордом вытянутой рукой показывал на Годослава. И тогда князь отпустил поводки собак. Почувствовав свободу, собаки побежали быстрее, хотя сами длинные поводки бежать им, конечно, мешали. Псари, пуская собак на зверя, поводки всегда оставляют при себе, отстегивая их от ошейников. Но никто из трех громадных собак в поводке, к счастью, не запутался. Волкодавы могли бы просто пробежать мимо короля, если бы Карл не издал точно такой же свист, как недавно князь Годослав – оба они были заядлыми охотниками, и хорошо знали, как подзывать собак. И собаки сразу свернули в сторону короля, и на удивление легко при высокой скорости бега остановились перед Карлом, вытягивая в его сторону длинные узкие морды. Король не постеснялся в присутствии посторонних встать перед собаками на колени, притянул их к себе за шеи, и прижал. Никакой король никогда не встанет на колени перед людьми, но встать в такую позу перед собаками он может себе позволить, не роняя своего достоинства. Карл собак обнимал, и тискал. Собакам это нравилось. Обычно люди боятся их, но король страха не показывал, и, даже наоборот, излучал любовь, и волкодавы к нему тянулись. Как раз в этот момент подскакал князь Годослав, спешился, и передал повод королевскому лакею.