Последний довод королей
Шрифт:
Второй гвардеец попятился. Едок взглянул на него, и на совершенном лице отразилась печаль. Воздух вокруг него коротко вспыхнул, и меч гвардейца со стуком упал на землю. Гвардеец издал долгий, пронзительный крик и схватился за голову. Его череп разорвало на части, дождь из осколков костей и кусков плоти окропил стену белого здания за его спиной. Безголовое тело рухнуло на землю. Наступила тишина.
— Добро пожаловать в Агрионт! — прокричал Байяз.
Глаза Ферро следили за молниеносными движениями едока высоко наверху — фигура в белых доспехах неслась
Позади нее рухнула часть стены, куски камня с грохотом посыпались на землю. Огромный великан шагнул в образовавшийся рваный проем. Он держал в руке громадную деревянную дубину с черными металлическими шипами. Его доспехи и его длинная борода были покрыты пылью.
За ним следовали еще двое — мужчина и женщина с той же гладкой кожей, с теми же молодыми лицами и старыми черными глазами. Мрачно глядя на них, Ферро вытащила меч из ножен. Блеснул холодный металл. Даже если это не поможет, с клинком в руке как-то спокойнее.
— Добро пожаловать всем! — прокричал Байяз. — Я ждал тебя, Мамун!
Первый из едоков сдвинул брови, осторожно перешагивая через обезглавленный труп.
— А мы ждали тебя.
Белые тени спорхнули с крыш домов и с шумом приземлись на площади, пригнувшись, а потом распрямились.
— А где этот ползучий призрак Юлвей?
— Он не может быть с нами.
— Захарус?
— Завяз в трясине разрушенного запада, надеется вылечить труп, перевязав раны мертвецу.
— Конейль?
— Слишком увлечена прошлым, чтобы заглядывать в будущее.
— Значит, ты остался совсем один. Ну, не считая этого создания. — Бесстрастный взгляд Мамуна устремился на Ферро. — Она весьма странная.
— Да, странная и исключительно сложная, но многообещающая.
Ферро посмотрела сурово, но ничего не сказала. Если надо что-то сказать, она сделает это своим мечом.
— Что ж, — Байяз пожал плечами, — моим лучшим советчиком всегда был я сам.
— А что тебе остается? Ты разрушил свой орден, и всему виной твоя гордость, высокомерие и жажда власти.
Новые белые фигуры появились в дверных проемах зданий по краям площади, неторопливо вышли с прилегающих улиц. Одни гордо вышагивали, точно лорды, другие держались за руки, как любовники.
— Власть — это единственное, что тебя интересовало, но теперь ты потерял ее. Первый из магов — последний из магов.
— Да, так все и выглядит. Разве ты не рад?
— Я не нахожу в этом никакого удовольствия. Это то, что должно быть сделано.
— А, праведный бой? Священная обязанность? Крестовый поход? Думаешь, твои методы заставят Бога улыбнуться?
Мамун пожал плечами.
— Бог улыбается, глядя на результаты.
И снова фигуры в белых
— Если у тебя есть план, — прошептала она, — по-моему, уже пора.
Но первый из магов просто наблюдал, как белые фигуры окружают их. Его скулы подрагивали, опущенные руки сжимались в кулаки и снова разжимались.
— Очень жаль, что сам Кхалюль не может нанести нам визит. Но ты, я вижу, привел с собой друзей.
— Сотню, как и обещал. У остальных другие задачи в городе. Они сожалеют, что не могут прийти. Но большинство из нас здесь. Даже больше чем достаточно.
Едоки хранили молчание. Они широким кольцом обступили первого из магов и смотрели на него.
Ферро Малджин, конечно, не испугалась.
Но ничего хорошего это все не сулило.
— Расскажи мне только одно, — призвал Мамун. — Пока мы не закончили. Почему ты убил Иувина?
— Иувин? Ха! Он хотел улучшить мир с помощью улыбок и добрых побуждений. Добрые побуждения ничего не изменят, мир не исправить без боя. Я никого не убивал.
Байяз покосился на Ферро. Ее глаза лихорадочно горели, а череп мага блестел от пота.
— Да и какая разница, кто кого убил тысячу лет назад? Какая разница, кто умрет сегодня?
— Верно. Теперь тебя будут судить.
Медленно, очень медленно круг едоков начал сжиматься. Они тихо двигались вперед, все как один, направляясь к центру круга.
Первый из магов мрачно улыбнулся.
— Здесь будет суд, Мамун, ты можешь на это рассчитывать. Магия ушла из мира, она иссякла. Мое искусство теперь лишь тень того, что было прежде. Но ты забыл, пожирая человеческое мясо, что знание — это тоже источник власти. Высокому искусству я научился от Иувина, а вот ремеслу — от Канедиаса.
— Но этого мало, чтобы победить нас.
— Конечно. Для этого понадобится более темное средство.
Воздух вокруг плеч Байяза замерцал. Едоки остановились, некоторые загородили лица руками, чтобы защититься. Ферро прищурилась, но почувствовала лишь легчайшее дуновение ветерка. Едва заметный тихий ветерок волной повеял от первого из магов, поднял древесные опилки с камней и отнес их белым облачком на самый край площади Маршалов.
Мамун опустил глаза и нахмурился. Он смотрел на камни под ногами. Металл тускло поблескивал в неярком солнечном свете. Круги, линии, символы, круги в кругах покрывали пространство единым широким рисунком.
— Одиннадцать кругов и одиннадцать оборотов, — сказал Байяз. — Железо, охлажденное в соленой воде. Это усовершенствование Канедиаса, после всех его опытов. Гластрод использовал сырую соль. Это была его ошибка.
Мамун поднял глаза. Его ледяное спокойствие словно испарилось.
— Не хочешь же ты сказать… — Взгляд его черных глаз метнулся к Ферро, затем к ее руке, крепко сжимавшей Семя. — Нет! Первый закон…