Последний довод королей
Шрифт:
— Я бы хотел, чтобы короля не было вообще. Я бы желал, чтобы все были равны перед законом, каждый имел слово в управлении страной и мог выбирать тех, кому доверяют власть. Я бы хотел, чтобы не было короля, не было вельмож, а только выборный Закрытый совет, подотчетный гражданам. Закрытый совет, открытый для всех, если можно так выразиться. Что вы думаете об этом?
«Я думаю, кое-кто сказал бы, что это очень похоже на предательство. А другие просто назвали бы это безумием».
— Полагаю, ваша честь, что ваша идея — лишь игра воображения.
— Почему?
— Потому что
Верховный судья рассмеялся.
— Возможно, вы правы. Но положение меняется. Крестьянское восстание убедило меня в этом. Мало-помалу, шаг за шагом, все меняется.
— Я уверен, что лорд Брок на троне — это не тот шаг, который бы устроил всех нас.
— Да, у лорда Брока свои собственные интересы. Ваш аргумент убедителен, наставник Глокта. — Маровия выпрямился в кресле, сложил руки на животе и внимательно смотрел на Глокту, слегка прищурившись. — Очень хорошо. Можете доложить архилектору Сульту, что в этом наши цели совпадают. Если появится нейтральный кандидат с хорошей поддержкой, я присоединю свои голоса к голосам его преосвященства. Кто бы мог подумать? Закрытый совет объединился. — Он медленно покачал головой. — Странные времена настали.
— Так и есть, ваша честь.
Глокта с трудом поднялся и поморщился, опершись на обжигающую болью ногу, затем зашаркал к двери. Его шаги эхом отдавались под сводами огромного мрачного кабинета.
«Странно на самом деле то, что наш верховный судья столь философски настроен, хотя завтра вполне может остаться без места. Не припомню никого, кто в подобных обстоятельствах выглядел бы таким спокойным».
Взявшись за ручку двери, он остановился.
«Можно предположить, что он знает что-то, нам неизвестное. Можно также предположить, что у него уже есть некий план».
Он обернулся.
— Могу ли я доверять вам, верховный судья?
Маровия резко вскинул голову. Нож, которым он резал мясо, застыл в его руке.
— Какой необычный вопрос для человека вашей профессии. Полагаю, вы можете поверить, что я буду действовать в собственных интересах. В той же степени я могу быть уверен, что и вы поступаете так же. Наш договор распространяется только на эту ситуацию, не более того. Да большего и не нужно. Вы умный человек, наставник Глокта, вы мне нравитесь. — Он снова вернулся к еде и вонзил вилку в сочащееся кровью мясо. — Вам следует подыскать себе другого хозяина.
Глокта, шаркая, вышел из комнаты.
«Очаровательное предложение. Но хозяев у меня уже вдвое больше, чем нужно».
Узник был худой и жилистый, совершенно голый. На его голову, как обычно, накинули мешок, руки сковали наручниками за спиной. Глокта наблюдал, как Иней тащит его из камеры в комнату с куполом. Голые ноги узника заплетались и бились о холодный пол.
— Он не очень-то и прятался, — произнес Секутор. — После того, как расстался с остальными, он болтался по городу, как дерьмо в проруби. Мы взяли его вчера вечером.
Иней бросил заключенного на стул.
«Где я? Кто схватил меня? Что они хотят? Минуты ужаса перед
Заключенный сидел перед ним, его голова клонилась на сторону, мешковина впереди то поднималась, то опускалась от прерывистого дыхания.
«Очень сомневаюсь, что этому так же повезет».
Взгляд Глокты невольно обратился к фреске над прикрытой мешковиной головой узника.
«Наш старый друг Канедиас».
Нарисованное лицо мрачно взирало с куполообразного потолка: руки раскинуты, яркое пламя пылает за спиной.
«Делатель упал, охваченный огнем…»
Глокта неохотно взвесил в руке тяжелый молоток.
— Давайте начнем, что ли.
Секутор театрально сорвал мешок с головы узника.
Навигатор прищурился, когда яркий свет лампы ударил ему в глаза. Лицо, повидавшее штормы и непогоду, загорелое, изрезанное глубокими морщинами; голова обрита. Похож на жреца.
«Или на раскаявшегося преступника».
— Твое имя брат Длинноногий?
— Да, так и есть. Я из благородного ордена навигаторов! Заверяю вас, что я не повинен ни в каком преступлении! — выпалил узник. — Я не совершил ничего противозаконного. Я вообще не имею к этому никакого отношения. Я законопослушный гражданин и всегда был таким. Нет ни одной причины, чтобы обращаться со мной подобным образом. Ни одной!
Его взгляд скользнул вниз, и он увидел наковальню, поблескивающую на полу между ним и Глоктой, там, где обычно стоял стол. Его голос изменился, подскочив вверх на целую октаву.
— Орден навигаторов повсюду уважаем, а я член этого ордена, и у меня очень хорошая репутация. Исключительная репутация! Навигация — это самый главный талант из всех моих многочисленных способностей, но это лишь один из моих талантов…
Глокта положил молоток на наковальню с таким лязгом, что и мертвый бы проснулся.
— Прекрати! Заткнись!
Навигатор моргнул, раскрыл рот, но затих. Глокта снова опустился на стул, растирая искалеченное бедро. Боль сильно отдавала в спину.
— Можешь ли ты представить себе, как я устал? Как много мне приходится работать? Какая это мука — каждый день вставать с постели? Я совершенно разбит, когда день только начинается, а сейчас мне особенно тяжко. Именно поэтому мне совершенно наплевать, сохранишь ли ты способность ходить, видеть и удерживать в кишках дерьмо до самого конца твоей короткой и полной страданий жизни. Ты понимаешь?
Навигатор, широко раскрыв глаза, взглянул на Инея, который склонился над ним подобно огромной тени.
— Понимаю, — прошептал он.
— Хорошо, — проговорил Секутор.
— Офень хофофо, — сказал Иней.
— В самом деле, очень хорошо, — согласился Глокта. — Скажи-ка мне, брат Длинноногий, является ли одним из твоих выдающихся талантов сверхчеловеческая устойчивость к боли?
Узник с трудом выговорил:
— Нет.
— Тогда правила игры крайне просты. Я задаю вопрос, а ты отвечаешь точно, искренне и к тому же коротко. Я ясно выражаюсь?