Последний довод павших или лепестки жёлтой хризантемы на воде
Шрифт:
Где-то по периферии сознания крадётся недоумение и сомнение: что-то не так, нет чего-то привычного и естественного. И словно в ответ на лёгкую тревогу стал пробиваться шум листвы и щебет птиц, следом пошла реакция по органам обоняния.
Подавшись вперёд к притягательной перспективе, рука наткнулась на невидимую преграду, как потом выяснилось — огромный экран с невероятной чёткостью и достоверностью восприятия.
— Я понимаю — у Вас масса вопросов. Но представьте, что это шанс поквитаться за поражение. И пусть придётся снова умирать, но Вы видели ужас Хиросимы, как можно это оставить не отомщённым? Справедливо ли, что на американскую
Вот уже более часа длилась немыслимая беседа. В немыслимом месте. И как выяснилось в немыслимом времени. Интересно то, что мозг сразу адаптивно воспринял воспоминания и вновь произошедшее — переход от жизни к смерти и опять к жизни.
«Интересно, а как у других? — Отвлечённо пронеслось в голове, — наверняка у всех по-разному: у кого-то неожиданно, просто вспышка и всё. У кого-то так же вспышка, но боли. Кто-то ждал, знал, понимал… желал. А могло быть долго и мучительно (да когда же всё кончится!). И вдруг жив, и мозг лихорадочно загоняет неприятное воспоминание на задворки памяти. И воспринимаешь всё — как так и надо. А ещё сначала пассивность и спокойствие, наверное, что бы сразу с ума не сойти. И лишь потом приходит знание. Сначала щадящее, как будто заходишь в прохладные воды Синано по щиколотки. Потом глубже, уже по пояс и кожу покрывают мурашки. А далее с головой ныряешь в воды открывшейся истины и …, отпускает. Наверное, для человека это стресс — умереть, а после воскреснуть».
Вот уже больше часа он слушал. Смотрел на экран, где порой бессмысленным калейдоскопом мелькали картинки.
«Видимо человеческому мозгу сложно сразу осмыслить, пусть и в усечённом виде, историю более шестидесяти лет. Историю в целую жизнь. Казалось, что тут сложного? Да вот только в голову лезут мысли всякие. Кажется, что прошли не десятки, а сотни лет. И ты чужой в этом изменившемся мире. И где-то там, в далёкой жизни остались жена, дети, друзья, Тиёко Каваи».
Великий адмирал Японии. Главнокомандующий штабом авиации флота Ямамото Исороку прикрыл глаза. Так легче думать. В памяти чётко отпечатались последние минуты жизни. Крик пилота. Рёв моторов. Мелькающие силуэты вражеских истребителей и самолётов прикрытия. Вспомнил, как он пристегнулся, взял в руки личное холодное оружие, пытался сохранить спокойствие и равновесие в раскачивающемся самолёте. А дальше провал.
«Что ж, человек совершает в жизни много поступков и действий. Но лишь два из них являются знaковыми и важными. И если рождение человек не контролирует, то смерть…. К смерти мы идём всю жизнь, и если она и случается внезапно, то, по крайней мере, можем принять её достойно».
Он часто слышал клятвы со словами «верность», «умереть за Императора». Наверное, у каждого настоящего война в голове сидит тайный суицид. Вот и он…. Поражение у атолла Мидуэй что-то изменило в нём, и подсознание всё дальше толкало его к роковой кульминации. Адреналин даже не дал ему почувствовать боль от ранений перед тем, как все кончилось.
Из-за собственного потока, терзающих, какой-то щемящей тоскою мыслей, всплыл голос. Воспоминания его отвлекли, и он не заметил, как на экране снова появился человек.
— Прошу прощения. Я не расслышал, что вы сказали, — Исороку с трудом дались слова.
Говоривший, на секунду сбился. А потом, как-то заученно, лекторно продолжил:
— Поскольку все силы будут отданы под ваше начало, за вами же остаётся и выбор командиров. То есть вы сами можете формировать свой штаб.
При реконструкционном восстановлении, ну или если вам будет угодно воскрешении, всем, я повторяю всем, включая
И тем не менее. Вам и господам офицерам придется ещё самим поработать с младшим командирским составом, а тем соответственно с рядовыми, внося изменения в тактику, обучая новым приёмам боя. У Вас же, для составления плана, будет максимально возможный доступ к информации. Оказана всесторонняя помощь. Прошу учесть, что существует возможность вывести ударную группировку сил на максимально близкое расстояние к американским берегам к определённому времени. Что, несомненно, обеспечит преимущество внезапности. Будут там некоторые нюансы, но об этом позже.
Вероятно увидев затуманенный взгляд слушателя, он решил прерваться.
— Сейчас Вам лучше побыть наедине с собой. Прийти в себя, а через время мы вернёмся к нашей беседе. Доступ к информации осуществляется голосовой командой.
— Одну минуту, — поднял голову адмирал. Выдержав обещанную паузу, Ямамото наконец задал вопрос, который настырно пробивался сквозь сотню других, — я смутно помню момент смерти. Я словно потерял сознание или, если быть точнее, тяжело и неожиданно заснул, а когда проснулся, оказался уже здесь.
Ямамото помолчал ещё несколько секунд, подбирая правильные слова, но поколебавшись, лишь коротко спросил:
— Все человеческие религии о загробном мире — выдумки?
— Я не могу сейчас ответить на ваш вопрос, но поверьте — вы себе даже представить не можете насколько сложно и в тоже время просто устроен этот мир.
— Итак, господа, у нас было достаточно времени ознакомиться с положением дел. А так же с выдвинутым нам предложением. Считаю себя не вправе отдавать вам приказы и навязывать своё мнение. Причина вам, надеюсь, понятна. По факту истории мы мертвы, и быть верными присяге уже не обязаны!
Ни один мускул не дрогнул на лице адмирала. Наблюдая за всеми присутствующими, он давно уже понял, что если у кого-то и возникли вопросы и сомнения, то собравшись вместе, и вероятно подавшись коллективному психозу, никто уже не помышлял о каком-либо пацифизме. У всех присутствующих глаза возбуждённо блестели, кислород активно обогащал кровь, наполняющую воспаленные мозги, и все уже сжимали кулаки и рвались в бой.
Ямамото понимал что откровенно лукавил перед самим собой, потому что как ни крути, хотел того чего хотели все. И от этого он никуда не мог деться. Это было выше его разума, это было желанием его воли.
Давно наметив самое отстраненное или скорей всего сохраняющее самообладание лицо, Ямамото, слегка откашлявшись, решил оставить возможность для альтернативы, понимая, что явно безнадёжной и однозначной.
— Думаю, первым выскажется самый… разумный среди нас….
Возникла пауза. Не то что бы все до этого разговаривали и вдруг замолчали. Тем не менее, тихий ропот и шевеление, скрип стульев и шуршание бумагой создавал некий рабочий фон. Но неожиданно всё замерло. Все притихли и выжидающе посмотрели на председательствующего адмирала, а следуя его взгляду, перевели взор на адмирала Тиюти Нагумо.