Последний джинн
Шрифт:
– Не надо, – усмехнулся Артем. – Это секретная информация.
– Что правда, то правда, – согласился начальник группы «Соло». – И все же вы потомственные витязи русского Рода, всю жизнь сражавшиеся во имя его идеалов и традиций. – Он посмотрел на Игната. – А насчет риска… мы дважды посылали агентов высокого класса в логово НЕСПАСЕ, и оба они провалились. Так что успех налицо. Ты достойный продолжатель дела отцов и дедов. Лидеры Ассамблеи спят и видят себя владыками России, продолжая пакостить нам всеми доступными им методами. Недавно они вызверились за то, что мы отказались от импорта их продуктов. Теперь, благодаря тебе,
Игнат неуверенно глянул на отца.
– Я бываю в Ярославле… в Каменке… это городок на Мезени.
– Там у нас родичи живут, – пояснил Артем.
– Ну, вот, неужели не видел, как там ведут себя переселенцы из Азии и с разного рода югов?
– Да я никуда не выхожу, – признался Игнат; Ромашин-старший усмехнулся. – Если не считать заповедника. Там места красивые.
– Домосед, значит? – удивился Бондарь. – Неужели не тянет к молодежи, в клуб какой-нибудь сходить?
– Я изредка бываю в «Бумеранге»…
Игнат имел в виду видеоигровой клуб.
– Он хороший эмтор, – сказал Артем. – Как-нибудь я покажу тебе галерею его скульптур. Что касается поведения переселенцев в России, то нечто подобное было и в Европе, во Франции и Германии, да и в Норвегии веком позже. Как говорится, Африка пришла в Европу и осталась там навсегда. Как и триста лет назад, и двести, и сто, Африка, Китай и арабские страны перенаселены и мечтают о покорении свободных территорий. Там, где появляются их этнические поселения, начинается уничтожение культуры аборигенов, и процесс этот очень болезненный. Перенаселенным государствам ООН предлагает программу иммиграции на другие планеты Системы, но они туда переселяться не хотят.
Бондарь кивнул.
– Не хотят начинать с нуля. Не хотят ни работать, ни обустраивать места жительства на новых территориях. А у нас все уже обустроено, все работает, население мирное и доброе.
– Можно и потеснить.
– Деятели НЕСПАСЕ пытаются выглядеть гуманнее ангелов.
– На самом же деле это волки в овечьей шкуре.
Оба посмотрели на Игната.
– Кстати, я пообещал госпоже Нярис быть в Амстердаме в ближайшее время, – напомнил он.
– Не волнуйся, в Амстердаме будет господин Пуустас, ничем не отличимый от тебя, – сказал Бондарь. – Мы позаботимся об этом. До среды ты свободен. Готовится операция по зачистке Серых Братьев в Великобританских Эмиратах, ты понадобишься мне в среду утром.
Игнат пожал плечами.
– Я готов.
Речь шла о так называемом Ордене Серых Братьев, который представлял собой теневое правительство Европы. Именно Орден управлял деятельностью парламентской Ассамблеи Европы и добивался ослабления России как мирового лидера.
– Не вижу радости на твоем лице, – задумчиво сказал Артем. – По-моему, ты не удовлетворен своей работой. Есть какие-то сомнения?
– Он недоволен тем, что обошлось без драки, стрельбы и погони, – улыбнулся Бондарь.
Игнат промолчал, хотя это стоило ему некоторых усилий.
Начальник группы одобрительно кивнул.
– Правильно, молчи побольше, но держи наготове аргумент, и ты далеко пойдешь.
– Особенно если аргумент – «универсал», – добавил Артем. – Или в крайнем случае – дубинка.
Мужчины подмигнули друг другу.
– Лучше молчать и слыть идиотом, – бесстрастно сказал
Бондарь выпятил губы.
– Сам придумал?
– Прочитал у классика, наверно, – сказал Артем. – Ладно, не будем больше тебя раздражать. Приводи себя в порядок, отдыхай, слетай в Каменку к бабушке. Позвони маме.
– Я к ней забегу на полчаса.
– Было бы славно.
Мужчины поднялись с дивана. Бондарь бросил взгляд на красивую асимметричную конструкцию в углу гостиной, похожую на прозрачно-бликующий силуэт летящей птицы с тающими белыми перьями. Он уже знал, что это творение Игната, выразившего в голографической скульптуре ощущение полета. Молодой человек действительно был замечательным эмоцио-художником, но при этом умел находить в оперативной службе не меньше удовольствия, чем в творческой работе. Это удивляло и заставляло задумываться над тягой человека к экстриму. Хотя, с другой стороны, род Ромашиных и в самом деле издревле славился целенаправленной деятельностью на благо защиты Отечества, да и человечества в целом, и решение Игната продолжить дело отца и дедов выглядело вполне естественным. А возможностей у него было больше, потому что экстрасенсорный запас Игната заговорил в нем с детства и позволил стать не только витязем-защитником, мастером единоборств, обладающим врожденным чувством мгновенной оценки ситуации и адекватного ответа на вызовы социума, но и воином покоя, способным выиграть бой до его начала. Игнат мог разрядить любую напряженную обстановку, не доводя ее до открытого столкновения, и Бондарь, убедившись в этом, проникся к нему глубоким уважением.
Мужчины вышли.
– Ты ему ничего не сказал о новом деле, – посмотрел на спутника Артем.
– Пусть отдыхает, – рассеянно пробормотал Бондарь. – Я чувствую, что нас ждет очень непростая проблема.
«Горизонт чист», – доложил по рации командир группы сопровождения, опекавшей руководителей СБ.
Мужчины поднялись на площадку авиаобслуживания дома, сели в белый неф с красно-синими полосками, и под взлетевшим аппаратом развернулась панорама Финского залива.
Глава 3
ЦЕННЕЕ ЖЕРТВЫ
Двадцать пять лет, проведенные в тюрьме, изменили его и внешне и внутренне.
Из самоуверенного и агрессивного молодого человека с хамскими замашками Ульрих Хорст превратился в угрюмого, молчаливого, спокойного с виду мужчину с гипертрофированно развитыми мышцами; все двадцать пять лет он усиленно занимался спортом и рукопашным боем и смог бы, наверно, выступать в соревнованиях. Но его целью было нечто иное – месть, о чем он, разумеется, ни с кем не говорил.
По совокупности преступлений, которые он совершил четверть века назад во время войны с неземными роботами – «джиннами» и моллюскорами, ему грозило пожизненное заключение. Однако Всеевропейская Комиссия по помилованию изучила содержание арестанта, отсиживающего срок в ганноверской тюрьме особого режима, и сочла возможным выпустить его на свободу «за отличное поведение и духовные устремления». Что подразумевалось под этим, эксперты Комиссии не объясняли. Но факт оставался фактом: седьмого мая две тысячи четыреста двадцать восьмого года пятидесятилетний Ульрих Хорст вышел за периметр тюрьмы.