Последний герой Исекай db.1
Шрифт:
— Объяснишь?
— Я СВОБОДНА! Больше нет запечатления! Структура поддерживающих плетения оболочки имитирует человеческий гормональный баланс! Я свободна! И я больше не чудовище! Вот почему я другая!
— Что ж, — я иронично улыбнулся, — будем считать, что каждый получил что хотел.
Её взгляд наполнится осознанием… И жалостью.
— Не стоит. Я не умер. Любое бытие лучше небытия. А твоё тело… И видовая принадлежность… Поверь, это намного лучше, чем то, что было у меня перед смертью. Я… В плюсе. Единственное, что меня печалит, это утраченные воспоминания.
Мы полюбовались городом в
— У меня есть ещё вопросы.
— Да?
— Чем ты занималась эти два года и чем закончились твои загробные приключения?
Вздохнув, Гейл повернула голову и всмотрелась в мои глаза, и, видимо, найдя там что-то нужное, ответила:
— Гуляла, училась, болтала со стариком и убивала тебя. Много, очень много раз… — закончила она смущённо и будто в ожидании осуждения.
— Эээ? Подряд? Я чего-то не помню?
— Нет, не подряд. Раз в две-три недели старик отправлял меня на один из булыжников, летающих вокруг Авалона, и там появлялся ты.
— Нахуя? А главное, зачем? Нет, херня. Как? Параллельные вселенные? Надругательство над временем? Это точно был я? И если это вариант со вселенными, то мы можем быть из разных?!
— Я не знаю, как. Старик пытался объяснить, но я просто ничего не поняла. Зачем… Ты ему нужен, точнее, не ты, а кто-то, способный полноценно использовать, как же он говорил… Поле искажения…
— Вероятностей. — Закончил я ошеломлённо.
— Да. Вот, ты всегда приходил за мной, а я убивала тебя, и так до тех пор, пока ты не победил. По словам старика, меня тренировали ровно настолько, чтобы ты мог победить, исключительно задействовав это умение.
— Это не умение. Но да, не важно…
Мы снова примолкли. Я переваривал информацию, А Гейл просто болтала ногами над пропастью.
— Что ещё ты хотел узнать?
— Ах, да. — отвлёкся я от размышлений. — Теперь, после того, как ты можешь воспринимать Айрин объективно, ты её ненавидишь?
— Ммм, — Гейл на миг задумалась. — Нет. Нет. Айрин хорошая девочка, она добрая, хоть и взбалмошная, она меня спасла… Хоть наша встреча и была подстроена. Она в любом случае моя семья. — Гейл протяжно, грустно вздохнула. — Печально, что только в этом теле я по настоящему смогла ощутить, что значит семья… И какие эмоции следует испытывать к маме…
Гейл снова вздохнула. Несмотря на имитацию человеческого гормонального фона боевая оболочка перекованных так же, как и её родное тело, не предусматривало слёз.
Я обладаю около нулевым эмоциональным интеллектом, и моё новое тело — это скорее всего только усугубило, но что-то неуловимое мне подсказало: «Сейчас нужно обнять».
Ещё через полчаса мы восстановили разговор ни о чём. Обычный бесполезный трёп двух разумных, единственная цель которого — поднять настроение. Лёгкое напряжение, витавшее в начале разговора, сменилось на… Знаете, может, вам доводилось быть последними выжившими на студенческой пьянке? Знаете, эти два-четыре человека, которые тихо сидят на кухне, бренькают на гитаре, травят анекдоты, болтают и улыбаются. Окружённые свалившимися под действием лошадиных доз алкоголя телами сокурсников. Что-то подобное навевала атмосфера, царившая этой ночью. И, как и надлежит студентам, домой мы засобиралась с рассветом… Запамятовал, что Айрин встаёт до него. Но это совсем
Запись 25 — Утреца Нобилон!
Неделю спустя.
Guns N' Roses
Sweet child o' mine
Утречка, Нобилон! Угадай, кто с утра в отличном настроении, встал раньше Айрин и готовит?! Ваш покорный слуга. Это двадцать пятая запись в моём дневнике. Жизнь налаживается! Не прошло и двух недель в новом мире, а я уже обзавелся друзьями, почти семьёй! Обрёл магию! Потихоньку бодимодифицируюсь! Вы даже не представляете, как улучшенное обоняние помогает готовить. Сомневаюсь, что без него получилось бы подобрать адекватную замену из местных овощей. К слову, сегодня у нас штрутни. Пробовали? Если нет, вот секретный семейный рецепт:
Во-первых, тесто: вода, мука, яйца, соль. Чем плотнее сделаете, тем лучше. Раскатать, смазать маслом, свернуть в рулетик, нарезать.
Дальше: ищем самый широкий из имеющихся у вас сотейников, слегка обжариваем там говядину или куриное филе. Тудаже лук, нарезанный тонкими перьями, пассируем. Капуста, соответствующая по толщине нарезки луку. Подтушиваем, пока капуста не скинет объём. Разрываем в центре сотейника пространство в поисках дна, на этом самом дне прогреваем томатную пасту. Перемешиваем и добавляем натёртую морковь. Снова перемешиваем.
Теперь можно подлить водички, чуть-чуть, чтобы не сгорело. Теперь картофан, нарезали пластинками толщиной в два-три миллиметра и уложили во сколько получилось слоёв. Заливаем водичкой, слегка прикрыв ею картофан. Это лучший момент для соли и прочих сухих приправ. Выкладываем наши чудесные кусочки теста поверх. Тесто варится на пару! Это важно. В идеале от картошки до верха сотейника должно остаться сантиметра три. Ждём, пока вода закипит, убавляем газ, дабы содержимое побулькивало, но не горело, и отправляемся смотреть мультики! Каждые двадцать минут чекаем, всё ли хорошо и не нужно ли скинуть газ ещё. Главные ингредиент для определения готовности блюда — картофель, когда он станет мягким, способным от прикосновения превратиться в пюре — блюдо готово. Перемешиваем, выкладываем в тарелки, сдабриваем сметаной или любым другим кисломолочным соусом.
Говорим спасибо маме Трика…
Знаете…
Я не помню родителей, но во время готовки мне кажется, будто рядом стоит мама и подсказывает. Я не слышу её голоса, я не вижу её лица. Но я точно знаю — она рядом…
Иногда мне так не хватает способности плакать.
Берегите память о родных. Ваши воспоминания — это то немногое, что останется от них в этом мире.
Девочки завозились.
Боги, они нечеловечески прекрасны. А я всё ещё не педофил. Вообще ни разу. Сексуальное влечение у моего тела весьма легко контролируется. И слава богам.
Три тарелки, три чашки кафа.
Айрин одним движением выскочила из постели. Как всегда.
— Доброе утро. — Немного смущённая улыбка. — Я проспала?
— Нет, я встал раньше. — Изображаю гордую моську.
Айрин пошла в душ, а я наблюдал, как Гейл ленится. Ей достались обрывки моей памяти, из которых она почерпнула весьма своеобразное представление о том, как себя ведут обычные люди.
Волны лени, которые я ухватывал, были такими сильными, что мне самому захотелось вернуться в постель.