Последний год
Шрифт:
— Исключено, ваше величество. Вместе с начальником департамента полиции мы продумали абсолютно надежную блокировку всего района Таврического дворца. Министр Хвостов наш план утвердил… — Имя Хвостова названо генералом умышленно небрежно, походя, расчет генерала точный — немедленно последовал столь же небрежный вопрос царя:
— Ну, как Хвостов?
— В каком смысле, ваше величество?
— Как вам с ним работается?
Глобачев чуть пожал плечами, шевельнув погоны:
— Моя служба, ваше величество, все же сама по себе… — Летучая пауза… —
— А кому-нибудь мешает? — натянуто улыбнулся царь.
— Мне трудно ответить, ваше величество. Но он человек энергичный, настойчивый, в задуманном не уступчивый, а это далеко не всем и не всегда нравится.
— Я думал об этом, — тихо обронил Николай, невольно подтверждая все данные, пришедшие за последнее время в руки Гло-бачева о неприятии Хвостова в определенных кругах. И совершенно ясно, что об этом известно царю и он об этом думает… Можно забросить еще один крючок:
— С другой стороны, ваше величество, со времени его назначения прошел столь малый срок, что всякое суждение, тем более осуждение, может оказаться поспешным.
— Да, конечно, — согласился царь. — Но меня, и именно в связи с этим, огорчило, что вы назвали имя Распутина. Я-то как раз собирался просить вас как-нибудь потактичнее дать понять Хвостову, что вряд ли ему стоит… — Царь замялся и произнес раздраженно: — У него достаточно серьезных дел, чтобы тратить время и силы на некрасивую борьбу с человеком, которому доверяет двор…
Вот оно, главное, что чаял услышать генерал, — агентурные данные подтвердил сам царь: Хвостов ведет войну против Распутина, и это может кончиться для него катастрофой — подобные сюжеты проходили через охранку уже не один раз…
— Ваше величество, все же мне неудобно давать советы министру, которому я, в конечном счете, подчинен… — Глобачев, кроме всего, не хочет, как бы то ни было, лезть в эту взрывоопасную ситуацию.
— Мне вы подчинены в большей степени, — холодно обронил царь, и Глобачеву предстоит немало подумать над этой монаршей фразой, чтобы решить для себя, была ли она подтверждением просьбы царя дать полезный совет Хвостову.
— Я хотел бы получить, и побыстрее, хотя бы краткую, но пофамильную характеристику левого крыла Думы.
— Пожалуйста, ваше величество. — Глобачев взял из папки сколотые листы бумаги и положил на стол. Царь взял их, тут же начал читать, и чтение это явно оказалось интересным — он перевернул страницу, другую, начал читать третью и только тогда отложил документ в сторону, сказав:
— Весьма любопытно, Константин Иванович, и мне по душе, что вы это заблаговременно сделали… Но каков ноев ковчег?! Всякой твари по паре.
— Именно, ваше величество. Но в этой их разномастности я позволю себе усматривать и положительное свойство — никакого объединения там произойти не может.
— Да уж, да уж, — улыбнулся царь… — В одну коляску впрячь нельзя осла и трепетную лань…
Глобачев почтительно посмеялся, но его ум, приученный цепко следить за словами собеседника, отметил, что царь цитирует басню неточно… Потом
— Ваше величество, программа лично вашего действия при открытии Думы разработана?
— Ну какая там может быть программа? Молебен, надо думать, какое-то их слово ко мне, я отвечу, и все… У вас ко мне есть что-нибудь еще?
— Хочу просить, ваше величество, разрешить мне оставить вам записку по поводу большевиков. Я все больше склоняюсь к тому, что мы в этом направлении либеральничаем, и предлагаю несколько конкретных мер по обузданию этой опасной публики.
— Оставьте, я ознакомлюсь… Что еще?
— Имеем новые данные о Гурлянде.
— А что он еще может? Его эра давно кончилась вместе с его духовным отцом Столыпиным.
— Ваше величество, эта личность умна и необычайно изворотлива. Мы из нескольких источников имеем совершенно надежную информацию, что премьер Штюрмер готовит ему значитель-. ную должность.
— Штюрмер мне об этом ничего не говорил.
— Зато говорил самому Гурлянду, а тот говорил уже многим. А ведь он как был ярый столыпинец, так и остался.
— Проследите за этим, а я Штюрмеру скажу при случае, что столыпинская челядь нам не нужна.
— Ваше величество, разрешите высказать предположение? Возле Гурлянда есть свой круг людей, которые не могут нас не интересовать. Так не лучше ли будет иметь этого Гурлянда под рукой, но не у Штюрмера, а у нас. Ведь он до сих пор числится чиновником нашего министерства. Может, сделать так: пока Штюрмер его еще не назначил, мы потребуем от Гурлянда исполнения каких-то обязанностей по его причисленности к нам, это позволит нам видеть его регулярно и изучать его окружение. Но есть и другой ход — Гурлянд лезет в акционерное общество «Треугольник», скупает его акции. Его можно впихнуть даже в правление общества, и тогда он там завязнет крепко…
Царю что-то начало не нравиться, что ему говорят про какие-то сыщицкие тонкости, и он поднятием руки остановил Глобачева:
— Сами, пожалуйста, разберитесь.
— Слушаюсь, ваше величество. Последнее, с вашего разрешения: при чтении моей записки обратите особое внимание на раздел о подрывной деятельности большевиков на фронте. Это очень опасно, ваше величество, при том, что мы наблюдаем, как лица командного состава армии явно уклоняются от решительных мер.
Царь кивнул и выразительно посмотрел на часы…
Глобачев встал и, сделав поклон, ушел…
Дождался своего череда и Хвостов. Он сразу же заметил: царь чем-то недоволен и к нему явно холоден — еще недавно он выходил из-за стола ему навстречу, подавал руку, а сейчас даже не встал…
Хвостов подготовил для разговора пять вопросов и, усевшись за приставной столик, уже начал выкладывать на него свои бумаги, и вдруг услышал:
— Алексей Николаевич, я вас долго не задержу, да и у меня надвинулись другие дела… — Хвостов перестал таскать из портфеля бумаги, поднял выжидательно голову. — Я хочу вас попросить только об одном: займитесь сейчас только Думой… и больше ничем.