Последний год
Шрифт:
Здесь и состоялась последняя встреча Хвостова с Распутиным…
Первым туда пришел Хвостов. По его распоряжению слуга подал на стол бутылку любимой Распутиным мадеры и вазу с пирожными. Распутин опоздал на целых полчаса, но Хвостов будто не заметил этого — был оживлен и доброжелателен. Выпили за здоровье царя и царицы.
Хвостов завел общий разговор о верных и неверных престолу. Распутин молчал, его глубоко утонувшие во впадинах серые глаза не моргая смотрели на министра. Хвостов спросил, кого из неверных он считает самыми опасными.
— Кому опасные? —
— Дворцу, нам — всем, кому дорог наш царь и его семья.
— Государю никто не опасен. Кишка тонка. — Распутин отвернулся от Хвостова, прошел к стоявшему в углу граммофону и начал его заводить, медленно крутя скрипучую ручку. Остановился и, обернувшись через плечо, спросил — Ты скажи прямо, чего тебе от меня надо?
— Григорий Ефимович, лично мне ничего не надо, — ответил Хвостов.
— Ишь, богат ты, гляжу, ни в чем нужды не знаешь, — усмехнулся Распутин, неторопливо вернулся к столу, налил себе вина, стоя выпил его шумными глотками и с пристуком поставил рюмку.
— В чем мы нуждаемся, Григорий Ефимович, так это друг в друге, — примирительно сказал Хвостов. — Если мы не будем ладить, с нами расправятся поодиночке.
— Кто расправится? — отрывисто спросил Распутин.
— Не хуже меня знаете кто, Григорий Ефимович.
— Не след лишнего дыма на царя пускать! Больно много курильщиков таких, сами дыма напустят, а потом спасают и наград требуют… — Распутин легкими, пружинящими шагами обошел стол, посматривая на министра смеющимися глазами.
Хвостов обнаружил, что он остерегается поднять взгляд на Распутина, стоявшего сейчас перед ним по другую сторону стола… Да, Белецкий был прав, что разговаривать со старцем надо уметь…
— Григорий Ефимович, я хотел бы услышать ваши пожелания мне как министру внутренних дел.
Распутин вскинул голову, выставив вперед бороду, и точно прочитал там, на потолке:
— Жми на совесть свою, не ошибешься… — И, погрозив пальцем, добавил — Степана Петровича не обманывай.
— Мы с Белецким душа в душу действуем… — сказал Хвостов.
— Гляди… — угрожающе произнес Распутин и сел в кресло напротив Хвостова. — Сам должен знать свое место болотное — змей много. Змей! А змеи кусают кого попало. Слышь?
— Я смею думать, что мы верно служим государю, трону и России, — сказал Хвостов.
— Верно служишь, а чего злишься? А? — склонил голову набок Распутин и вдруг рассмеялся, скаля рот с крупными желтыми зубами.
— Не доставляет, Григорий Ефимович, удовольствия слышать, что мы змеи, — тихо ответил Хвостов.
— Меня вон как обзывают, а я не злюсь. Даже радуюсь. Ей-богу, радуюсь! — Он перекрестился смеясь. — А почему? Ко мне не липнет. Значит, и злиться нечего. Вот так, дорогой… — Он закрыл глаза и спросил — Так что ж тебе от меня надо, не уразумею что-то…
— Помощи, Григорий Ефимович, вот чего. Если вы и нас с Белецким считаете змеями, как же нам тогда работать?
— По совести, любезный, по совести работай… — вяло ответил Распутин и затяжно зевнул,
Нет, нет, Распутин по-прежнему его главный враг, и он в любую минуту может нанести смертельный удар. Теперь устранение Гришки становилось не только его козырем перед обществом, но и единственным способом самозащиты.
Устранять немедленно! Белецкий с этим вроде согласен, но очень убедительно объясняет, что для того, чтобы провести это дело хорошо, необходимо время. Наконец, нужен опытный исполнитель. На эту роль Белецкий берет ранее уволенного из министерства мастера всяких темных дел полковника Комиссарова…
Друг Хвостова Шадурский очень тревожился — он не верил ни Белецкому, ни тем более Комиссарову. Ночью без предупреждения он приехал к Хвостову, поднял его с постели и целый час выкладывал ему свои соображения о ненадежности Белецкого…
— Допустим, ты прав… — заговорил наконец Хвостов. — Но ты посмотри, что получается. Я только говорю, а он ищет ситуации для устранения, он приводит в министерство Комиссарова… Не делает ли он больше меня?
— Больше, меньше, это не имеет значения, а руководитель ты.
— Почему же Белецкий не бежит к царице уже теперь?
— Только потому, что он играет в четыре руки и наверняка. На пути к твоему креслу министра он предусмотрел все. Если тебе удастся стать премьером, ты возьмешь его министром внутренних дел. А если ты споткнешься, он с помощью Комиссарова откроет царице твой замысел и, конечно же, за спасение святого старца получит пост министра.
— Что ты предлагаешь? — помолчав, спросил Хвостов.
— Немедленно начать операцию с участием Ржевского! — уверенно ответил Шадурский. — Я с самого начала говорил, что этот путь самый надежный. И тут ты единственный организатор святого дела устранения мерзавца. Да после этого тот же Белецкий будет служить тебе верой и правдой!
— Вызывай ко мне Ржевского на утро, — распорядился Хвостов…
…Не так давно министерство внутренних дел получило от своего агента в Норвегии сигнал о том, что находящийся в Скандинавии в изгнании смертельный враг Распутина авантюрист-черносотенец иеромонах Иллиодор подготовил там выпуск страшной для Распутина и царского двора книги под названием «Святой черт». Хвостов немедленно доложил об этом государю и предложил идею войти в сношения с Иллиодором и выкупить у него рукопись. Царь согласился и разрешил денег на это не жалеть.
Ехать в Норвегию к Иллиодору должен был Ржевский, который хорошо знаком с опальным иеромонахом. Эта операция была для Хвостова еще одним доказательством его желания оградить царский двор от грязи Распутина и его верности царю. Но Хвостов не доложил царю о второй части своего плана, возникшей, впрочем, несколько позже. Он решил привлечь Иллиодора и находившихся в Петрограде верных ему людей к устранению Распутина.
Эту идею предложил Шадурский. Он считал, что устранение Распутина руками этих людей в случае, если царь с самим фактом устранения не примирится, позволит монарший гнев направить в сторону.